— Причем здесь эльфы?! — слова вызвали болезненное воспоминание и Бёрк не сдержавшись закричала. — И даже если так, тебе какая разница?!

— Какая мне разница? — Оборотень окончательно взбесился. — Сейчас покажу, какая мне разница! — Схватил за ладони и дернул вверх. Одной рукой пригвоздил ее руки над головой, словно припечатал — не сдвинешься. — Мне есть разница… — И грубо толкнулся в ее губы. Рот оборотня жесткий. Раскрылся, выпуская острые клыки, и цапнул за верхнюю губу.

— А-а-а, — ахнула орчанка от боли и попыталась выкрутить ладони или дать пинка назойливому нахалу.

— Не дергайся, — рыкнул в губы, выпрямился в полный рост и замер.

Рассматривал бледное лицо девушки и обнюхивал жадно. Потому что скучал по ней.

Точно, зверь. Медленно наклонился. Шершавый язык прошелся по маленькой ранке на губе, слизнул капельку крови, и боль сразу притупилась. Губа будто занемела, но не потеряла чувствительность. Оборотень смягчился и целовал уже неторопливо, соблазнительно. Его пальцы разжались. Бёрк стояла смирно и попыток сбежать или оттолкнуть не делала. Ждала, что будет дальше. Они посмотрели друг другу в глаза. Близко, почти касаясь носами. Гелиодор поднял руку и пальцем очертил контур пухлых губок. Потом резко схватил за подбородок и принялся яростно целовать. Сорвался.

Бёрк отвечала не менее жарко. Обняла за шею и, схватив за загривок, притягивала ближе. Отклонила голову, позволяя целовать ниже, горло, показавшееся в вороте меха. Гел ринулся на разрешенную территорию и сразу начал отплёвываться, наевшись длинных козьих шерстинок от шубы.

— Волосня, — недовольно фыркнул и расстегнул верхнюю пуговицу. Да тут, в старой шубейке, петельки не прошили для надежности и дополнительных пуговичек тоже не предусмотрели.

Бёрк замерла. Что делать? Отбиваться? Кричать? Но зачем? Тут темно. Если позволить немного больше, цвета кожи он не заметит. Воротник живо поддался, и руки оборотня принялись расстёгивать всю шубку. Быстро справились и, выпростав край рубашки, забрались под нее, подпуская к коже холодный воздух ночи. Стали умело ласкать, жадно щупать. Бёрк затопили новые ощущения. Такого удовольствия она еще никогда не испытывала, она буквально захлебнулась негой. А оборотень словно вливал в нее возбуждение. Оно уже жгло, разъедая застенчивость и остатки воли, но Гелиодор с каждым поцелуем подливал новую порцию.

Куда делся страх разоблачения? Забылся, уступая место искушению. Тело покорно повиновалось рукам мастера. Словно мягкий воск льнуло в нужном направлении, прогибалось навстречу нежности.

Под горячими пальцами вспыхивала огненными всполохами кожа. Бёрк словно пронзали тысячи молний. Не больно. Восхитительно. Мозг погружался в вязкую негу, отдавался первобытным инстинктам. Душа шептала: «Бери! Разрешаю!»

А оборотня трясло. Его крупное тело подрагивало и жарко дышало куда-то в губы, шею… везде.

— Ножку… — простонал и вклинился между бедер.

Уперся чем-то большим и твердым, потерся, протяжно поскуливая.

Бёрк позволила, не испытывая ни капли стыда или раскаянья. И даже не собиралась возмутится такой нахальности. Наоборот, глухо застонала от острых ощущений, а руки еще крепче вцепились в густой затылок. Она как губка впитывала его желание, и сама желала, как сумасшедшая.

— Бёрк… Да… Сладкая крошка…

Он успевал бормотать всякие глупости между поцелуями. Закинул ее ногу себе на бедро и вмял в стену. Его сотрясала дрожь предвкушения.

Совсем рядом стукнула дверь харчевни, выпуская загулявшихся посетителей. Кто-то смеялся. Слышались отдельные слова.

Оборотень замер, насторожившись. Хотелось рычать и бросаться на помешавших идиотов. Бёрк тоже замерла. Холодный ветел дунул в лицо, принося осознание действительности: куртка распахнута, рубашка задралась почти до груди и острые соски уперлись в шершавые ладони оборотня, шапка съехала и упала куда-то на землю, лицо пылает. Он успел даже развязать шнурки на ее штанах. Внутренний огонь, пожиравший ее, стал стремительно гаснуть.

— Малышка, — обнял Гел и прижал ее к себе. — Пойдем ко мне. В палатке тепло и никто не помешает. Идем, — потянул, отрывая от стены сарая.

Куда он зовет? В свой дом? Да, там будет тепло, а с ним даже жарко. И светло. Костер в лагере не затухал даже ночью. Её осветит, и он все увидит. Все ее грязные тайны. Все изъяны. А что потом? Побрезгует или все же решится и утолит свой голод?

— Нет, — ответила почти спокойно.

— Нет? — переспросил, не перестывая целовать шею. — Брось ломаться, отлично проведем время. Не пожалеешь.

Пожалеешь. Ох, как пожалеешь, когда в его глазах, как в глазах того злополучного эльфа, загорится сначала удивление, а потом презрение и брезгливость. Руки Бёрк упёрлись оборотню в грудь, отталкивая его.

— Я отлично проведу время в своей кровати. И вообще мне давно спать пора.

— Не отпирайся, от тебя просто пышет страстью, — настырно зашептал ей в ухо и куснул.

— Не ври.

— Правду говорю. Просто фонит желанием. Ты хочешь меня не меньше, чем я тебя.

— И что? — С силой оттолкнула Гелиодора. — Я много чего хочу.

Он не стал держать.

— Так скажи чего? — Его тон был насмешливым.

«Тебя!» — хотелось закричать.

— Тебя не касается, — пробурчала себе под нос.

— Хорошо. Тогда попробую угадать сам. Денег? Все-таки дело в них?

— Опять ты о своем! Посмотри на меня, я похожа на продажную? — пылко выпалила Бёрк.

Вопреки всему, ей не хотелось, чтобы он думал о ней плохо.

— Ну-у-у… Может, ты начинающая.

Он шутил. Сам понимал, что девка ломается не из-за денег, но хотел узнать настоящую причину и потому допытывался.

Она молчала. А что сказать? Потому что альбинос? Вот смеху-то будет! Да он живот надорвет, когда убедится в этом!

— Пойдем…

— Нет!

Он взбесился моментально. Понял, что уговорить не выйдет, и со всей дури припечатал кулаком в стену.

— Тогда иди. Убирайся! — заорал, блеснув золотом светящихся глаз.

И она побежала. Припустила так, что зайцы бы не угнались. Было страшно — вдруг передумает, догонит, повалит на мокрую землю и возьмет, не спрашивая разрешения. Силы в нем немерено, сопротивление больного орка даже не почувствует. Петляя по размытой дороге, чуть не свернула в чужой поворот. Быстро исправилась. Наконец, родной дом. Протопала по порожкам и, наконец, захлопнула за собой дверь. Почувствовала себя в безопасности и перевела дух. Запыхалась. Всю дорогу казалось, что следом движется серая тень. Волк. Двуликий. Оборотень. Просто показалось. Это последствия усталости и ссор. Нужно поспать. Ей срочно нужен отдых.

Огромный черный волк вышел из-под тени деревьев и приблизился к старенькому домишке. Убогая лачуга, и в ней живет орчанка, укравшая его покой. Зараза! И правда зараза. Въелась под кожу, словно чесотка или лишай. Теперь тело зудит, мешает спать, и от этого уже не избавиться. Не все так просто.

Зверь обнюхал дверь и прислушался. Шуршит. Возится там орчанка, словно мышь. И