кивнул и мы пошли к машине. Проходя мимо стола с оружием, я украдкой стащила несколько патронов для винтовки и положила их в карман своего пальто. Я знала, что они мне пригодятся, и причем очень и очень скоро.

Дома я отпустила Марту домой. Сама приготовила нехитрый ужин из омлета и бутербродов с маслом и сыром. Габриель практически со мной не говорил, вид у него был задумчивый и только за столом, когда мы сели ужинать, произнес:

— Катя, я не знаю, что у тебя в голове, но прошу быть осторожней. Я не отовсюду смогу тебя вытащить, если ты влезешь не туда, куда надо.

Я молча проглотила кусок бутерброда и спустя какое-то время ответила ему:

— Я знаю, но отдаю отчет себе во всем, что делаю или не делаю.

— Это я уже понял и так. И еще, ты должна понимать, что ставишь под удар не только свою жизнь, но и мою тоже.

— Я знаю и всё понимаю, Габриель.

Я виновато опустила голову. Мне в тот момент было так стыдно за то, что я делаю за его спиной. Как мне тогда хотелось, чтоб он был по мою сторону баррикады, но нет, в суровой действительности мы были противниками, каждый из которых рьяно защищал свою территорию.

— Если бы с нами поехал оберст на стрельбище, ты бы уже была в гестапо, ты это понимаешь?

— Оберста с нами не было, — сухо отчеканила я.

— Меня ты значит не рассматриваешь как угрозу своей свободе выкинь ты чего? Почему ты думаешь, что я тебя не сдам? Что я сам не буду тебя пытать? Что я вот прямо сейчас не позвоню куда следует и тебя не увезут на допрос к Юргену?

Он встал из-за стола и подошел ко мне, одним рывком поставив меня на ноги и больно ухватив за предплечье.

— Мне больно, Габриель, — прошептала я.

— Отвечай! — заорал он на меня. — Почему ты думаешь, что я не сдам тебя после того, как увидел, что ты мастерски справляешься с снайперской винтовкой наравне с лучшими снайперами армии? Простая девчонка во время стрельбы учитывает направление ветра и дает показатель десять из десяти! Ты за кого меня принимаешь, Катя? Неужели ты думаешь, что я поверю в байки про какого-то там утонувшего брата, который научил тебя стрелять?

— Но это правда! — возмущенно воскликнула я, так как у меня действительно был брат, и он действительно учил меня стрелять в свое время. Уж это-то я не придумала.

Но мужчина не слушал и только закрыв глаза, издал нервный выдох, всем видом давая понять мне, что ему надоело то, что его держат за дурака.

— Ты почему так неосторожна? Ты же умная девчонка! Как ты можешь так не обращать внимание на то, что вокруг тебя люди? Они смотрят и один твой неосторожный поступок, и ты очутишься невесть где! Даже я! Как ты можешь так слепо доверять мне?

— А почему я не могу тебе доверять? Ты мне ничего не сделаешь, я знаю! Я долгое время наблюдаю за тобой! Ты любишь меня, Габриель! А любимых людей не выдают! По крайней мере такие, как ты, — подняв на него глаза, полные слез, возмущенно ответила я, моля бога о том, чтобы моя догадка была верной.

— А ты? Ты любишь меня? Что ты можешь сказать о своих чувствах, Катя? Чтобы закрывать глаза на то, что меня потихоньку подталкивают к пропасти, я должен знать, что женщина не просто раздвигает передо мной ноги, используя в своих целях, а любит меня!

Я ничего не могла ответить ему в тот момент. Я просто стояла и смотрела на него, не в силах сказать ни слова. Врать о любви я не хотела. А может просто не хотела говорить о чувствах, в которых и сама никак не могла разобраться.

— Я все понял. Уходи, — только и прошептал он, указывая мне на дверь.

— Габриель, — я хотела было взять его за руку, но он отшатнулся от меня.

— Убирайся прочь, Катерина, чтоб я тебя здесь больше не видел.

Он в бешенстве швырнул мне мое пальто и вытолкнул за дверь, захлопнув ее прямо перед моим носом. Я была так ошарашена его реакцией! Пребывая в каком-то немом шоке я развернулась и поплелась прочь по направлению к Анькиному дому. И все бы ничего. Но тут из-за угла вышел патруль и остановил меня, требуя предъявить документы. Я опомнилась.

— Господа, я забыла свою сумку дома. Пожалуйста, давайте пройдем туда. Я предоставлю вам для ознакомления все необходимые документы, — проговорила я, с ужасом понимая, что меня сейчас ждет. Ведь правила у немцев были железными и всех, кого ловили без документов, прямиком отправляли в гестапо. Страх холодными руками начал обнимать меня, давая понять, что случившееся исправить никак не удастся.

Но меня никто из нагло ухмылявшихся немцев не слушал. Они схватили меня под руки и повели в то злачное место, где еще недавно я закрыла остановившиеся глаза молодого партизана. Швырнув в камеру на грязную солому и закрыв дверь, солдаты ушли, а я осталась, кляня все на свете за то, что была столь неосторожна с Габриелем. Стоило ведь просто сказать ему «люблю» и ничего бы этого не произошло. Я же предпочла промолчать и теперь расхлебывала кашу, которую сама и заварила.

Через пол часа железные двери открылись и в камеру вошел офицер гестапо. Сев на стоящий в углу комнаты стул он с ухмылкой посмотрел на меня и я поежилась.

— Ваше имя, мадмуазель.

— Катерина.

— Что вы делали на улице во время комендантского часа без документов?

— Господин офицер, я забыла их дома. Предложила патрулю пройти со мной, но они отказались, сразу меня отвели сюда.

— Я слышу эту песню каждый день. У вас отличный немецкий. Кто вы такая?

— Я переводчица из штаба.

— А я ангел-хранитель, — с насмешкой проговорил офицер. — Мы сейчас ищем партизан, которые уж очень досаждают нам в последнее время. Вы, случайно не из их числа? Молодая, красивая, без документов ночью. Уж больно подозрительно, не находите?

— Господин офицер, я вас очень прошу, пошлите кого-ни будь к майору Алексу фон Рихтеру, он подтвердит кто я такая, я вас умоляю.

Не знаю, почему я назвала имя Алекса в тот момент. Скорее всего