Стив вдруг ощутил в душе некое подобие ревности. Этого ещё не хватало!

— Он тоже онеметь перед её красота! — констатировал Аверзагар странное поведение Люка. — Вы, люди, не понимать, что истинный красота есть!

И гном презрительно сплюнул.

— Ты их не слышишь? — поспешил перевести разговор в более деловое русло Стив, держа арбалет наготове. — Они далеко отсюда?

Аверзагар прислушался.

— Слышно ничего нет, — сообщил он Стиву мгновение спустя. — Они далеко от это место.

Некоторое время всадники ехали молча. Две цепочки следов тянулись теперь совсем рядом, иногда они сходились совсем вплотную, и Стиву это было особенно неприятно.

— Кровь!

Аверзагар привстал вдруг на стременах, принюхался, широко раздувая волосатые ноздри. Потом он повернулся к Стиву.

— Мой слышать запах кровь, — сообщил гном юноше. — Свежий запах, близко очень! — Он помолчал немного и добавил: — Твой ничего не слышать?

Стив лишь отрицательно мотнул головой. В ровном, бесстрастном голосе своего попутчика юноше почудилась вдруг какая-то скрытая издевка, что ли. Знает же Аверзагар, что обоняние людей не идёт ни в какое сравнение с обонянием гномов, отлично знает! Зачем лишний раз спрашивать!

— Это близко совсем! — Аверзагар чуть приподнял свой арбалет, ткнул им куда-то вперёд, туда, где тропа, изогнувшись, исчезала из виду. — Сразу за поворот мы видеть сможем.

Тропа поворачивала круто… и что ожидало путников за этим поворотом — было совершенно неясно.

— Кроме запаха крови ты ещё что-нибудь слышишь? — шёпотом спросил Стив.

Гном отрицательно замотал головой. Он до предела замедлил движение своей лошади, Стив сделал то же самое — к повороту они подъехали едва ли не со скоростью пешехода.

И сразу же увидели на тропе кровь. Много крови.

— Она снова превращаться чудовище! — мрачно констатировал Аверзагар, разглядывая тропу. — Она схватить Люк.

Да, это действительно было так. Изящные отпечатки босых женских ног в одночасье превратились вновь в глубокие когтистые отпечатки уродливых лап… а чуть далее следы Люка. Видно, как он ещё пытается ускользнуть… он бежит из последних сил, а кровь уже хлещет из него как из подраненного кабана, всё больше и больше крови, сплошная кровавая дорожка, чуть подсохшая уже. И следы чудовища, пустившегося вдогонку… оно перемещается явно быстрее Люка, огромными скачками… и вот уже следы Люка исчезают совершенно. Чудовище подхватило свою жертву и понесло его, это видно по тому, что следы оборотня стали чуть глубже вдавливаться во влажную глину тропы. Но вот тропа снова резко вильнула влево… а совсем рядом, на прогалине…

— Люк! — Стив вскинул арбалет, тотчас же вновь его опустил. — Это его труп!

Но это не было трупом Люка — на лесной прогалине валялась разодранная в клочья одежда воина, а также его кольчуга, лопнувшая на груди. Чуть поодаль лежал шлем Люка.

Итак, убийца Бара сам умер страшной, мучительной смертью, и тело его превратилось отныне в оборотня, в то время, как освобождённая из телесной оболочки душа Люка, предназначенная для царства тьмы и вечного страдания, в полном смятении мечется теперь над лесом в надежде, что кто-либо, поразив оборотня и освободив тем самым падшее тело от чар, даст возможность душе всё же вознестись на небо, посредством погребальной церемонии.

Уж кто-кто, а Стив даже и не собирался помогать в этом душе Люка. Жирный ублюдок получил то, что заслужил!

Но когда юноша попытался вкратце объяснить Аверзагару общие основы своих верований, гном только саркастически хмыкнул в густую, рыжую бороду.

— Ваш представлений после смерть сплошь неправда вся! — безапелляционно заявил он. — Небо пустота есть. Небо нет место душа.

— Почему?! — немедленно вступился Стив за религию своих предков. — Небо — пустота, я согласен! Но ведь душа тоже неосязаемая! И там, в небе, ей…

Но тут гном его перебил.

— Что есть звёзды? — спросил он, насмешливо щурясь. — Что луна есть? Твой это знать?

— Откуда! — Стив пожал плечами. — А ты сам-то знаешь, что такое звёзды и луна?

Аверзагар ничего не ответил.

— Впрочем, — Стив снова пожал плечами, — я всего лишь простой воин! А наши жрецы, они должно быть обо всём этом знают. — Он искоса поглядел на Аверзагара, гном улыбался несколько ехидно. — Они обо всём знают! — запальчиво выкрикнул юноша. — На то они и жрецы!

— Ваши жрецы обманщик есть! — всё также безапелляционно заявил Аверзагар. — Жрец вас дурачить — вы жрец верить! — гном покачал осуждающе головой. — Так кто вы есть после это?! Вы дурак есть, если верить жрец!

— А ваши жрецы лучше?! — огрызнулся Стив. — Накидки, барабаны, костры…

Вспомнив о накидке, он замолчал и внимательно огляделся по сторонам.

Злосчастная сумка валялась тут же, возле обрывков одежды. Наклонившись, Стив подхватил её, заглянул внутрь.

Драгоценная накидка была на месте и по-прежнему излучала яркий чарующий свет.

Полюбовавшись немного его переливами, Стив молча пристегнул сумку к поясу.

— Твой что, брать её хотеть?! — заволновался гном. — Твой плохо хотеть, совсем плохо!

— Почему? — спросил Стив, взглянув на гнома. — Ты веришь во всю эту чепуху?

Гном засопел сердито.

— Это не чепуха есть! — нехотя буркнул он. — Твой сам убедиться. Один брать — ночь погибать! — гном принялся загибать толстые волосатые пальцы. — Другой брать — хуже чем смерть обретать! Теперь твой третий брать хотеть?!

Аверзагар замолчал, а Стив, расстегнув сумку, некоторое время вновь, молча и задумчиво, созерцал её сверкающее содержимое, не зная, на что же всё-таки решиться.

Возможно, гном прав, и гибель Бара и Люка в самом деле тесно связана со священной этой накидкой. В таком случае, от неё лучше избавиться, и избавиться незамедлительно!

А может, всё это не более чем простое совпадение…

Люк и в самом деле убил товарища из-за накидки, но мотивы его поступка были вполне объяснимы и без привлечения сюда злокозненного лесного духа. Такое богатство кому угодно вскружит голову. Смерть же самого Люка тоже вполне можно было объяснить, не прибегая к вмешательству всё того же духа — несколькими днями раньше именно такой смертью умер Торин, и накидки у них тогда не было никакой.

Стив вспомнил вдруг тесное, убогое жилище своего дяди, вспомнил он и самого дядю, бьющегося как рыба об лёд в тщетном стремлении хоть как-то вырваться из нищеты.

Словно наяву встало перед юношей печальное его лицо, большие натруженные ладони, тёмные и все потрескавшиеся от бесконечной, изнурительной работы. Припомнилось также, с какой робостью и приниженностью кланялся дядя любому предводителю, даже чужому… какой умоляюще-жалобный голос был у дяди, когда он просил помощника жреца хоть немного повременить с уплатой долговых процентов. И как помощник жреца бил дядю по лицу гибкой своей тростью, бил с удовольствием, явно наслаждаясь своей, хоть небольшой, но властью… а дядя всё просил и просил повременить с долгом, и даже не делал попытки заслонить голову рукой или просто отклонить её в сторону.