он поднимает ее, но уже слишком поздно. Пока он с ней сюсюкается, Флер тянется и проводит слюнявым языком от его подбородка по губам и носу до самого лба. Я жду, что он опустит ее на пол или взбесится, как это бывало с Крейгом, но вместо этого он улыбается и кривит лицо.

– От тебя пахнет псиной, – говорит он ей, – но спасибо за поцелуи, Флер.

Поправив ее на руках, он освобождает одну ладонь, чтобы пощекотать ей под мордой, и идет в гостиную. Я в удивлении смотрю на него, не понимая, что только что произошло. Она определенно его знает. Может, он приходил в гости чаще, чем я думаю, пока я была в универе?

– Пахнет потрясающе, – громко говорит Джейк из другой комнаты. – Могу я рассчитывать на что-нибудь выпить?

Очнувшись, я иду на кухню, чтобы раздобыть кружки. Достав из глубины шкафа рождественские, с нарисованной омелой, я наливаю в них глинтвейн и кидаю палочки с корицей. Если так будет и дальше, я в конце концов начну чувствовать Рождество.

– Спасибо. – Он берет у меня из рук обе горячие чашки, когда я вхожу, и ставит их на каминную полку, чтобы они остыли. Увидев рисунок, поднимает бровь. – Это намек? Омела? Ты нацелилась на рождественский поцелуй? – поднимает вторую.

– От тебя? – фыркаю я и все равно краснею. – Вряд ли. Честно, Джейк, ты когда-нибудь успокоишься? – я качаю головой. – Я все равно сейчас отказалась от мужчин.

– Думаешь переметнуться на другую сторону? – Как только он садится на диван, Флер тут же забирается к нему на колени и устраивается поудобнее. Он вытягивает длинные мускулистые ноги, обтянутые джинсами, и нежно ее гладит. Ее веки начинают закрываться, и она укладывает морду ему на бедро. Сверкающие огоньки с елки отражаются на его густых черных волосах, а темно-синий джемпер крупной вязки оттеняет его разные глаза, зеленый и карий, которые внимательно за мной наблюдают. Он выглядит совершенно расслабленным и, как совершенно точно добавила бы Эл, непростительно сексуальным. Здесь тепло и уютно, и мне хочется зажечь огонь.

– Не настолько радикально, – отвечаю я, отметая мысль о горящих поленьях, потому что это слишком уж романтично, и опускаюсь на другой конец дивана. Флер приоткрывает один глаз и смотрит на меня, потом закрывает снова и довольно посапывает, пока Джейк гладит ее по шелковистой голове. «Предательница, – думаю я. – Просто взяла перерыв от отношений, вот и все».

– Ну, я уверен, что, если ты выложишь свою фотографию сейчас, все будут мечтать пригласить тебя на свидание. – Он показывает на меня рукой. – Мешковатый голубой комбинезон и волосы в краске – это сейчас последний писк моды. – Его губы подрагивают, когда я смотрю на свою одежду.

– Ой, я совсем забыла. Я красила комнату. Хотела переодеться, но отвлеклась.

– По-моему, ты выглядишь мило, – подшучивает он, – как маленький ребенок на игровой площадке.

– Спасибо. – Я поднимаю подушку и запускаю в него, но он пригибает голову, уткнувшись в спящую Флер. – Тебе везет. В следующий раз я тебя достану.

Теперь, когда мы решили, что мы точно друзья, напряжение спало, и я могу шутить и дурачиться с ним рядом, если хочу. Я могу с ним расслабиться, разве нет?

– Жду не дождусь. – На его щеке появляется ямочка, и я тут же забываю, что хотела сказать.

– Дождешься у меня, – бормочу я, понимая, что для человека со стороны это может звучать так, словно мы флиртуем.

– Так почему ты решила отдохнуть от отношений? – спрашивает Джейк. – Какие-то проблемы с Крейгом?

– Я не хочу об этом говорить.

– Без проблем. – Он поднимает брови и замолкает, оставляя при себе, я уверена, слова, которые хотел сказать. Спустя минуту спрашивает: – А как Генри?

– Хорошо. На работе много дел, а ему все тяжелее с ними справляться. Я пытаюсь убедить его взять стажера, но он даже слышать не хочет. Кажется, он и так счастлив. Но в это время года все сложно. Из-за мамы и всего такого – потому что семьи должны быть вместе, правда?

– Должны, но это не всегда возможно. – Его лицо напрягается.

– Джейк, я не имела в виду тебя. Если тебя не отпустили на Рождество из-за работы, это другое. Я говорю о людях, у которых есть выбор, но они решают провести его без семьи. А что еще хуже, – я подпрыгиваю, хватая что-то с заваленной книжной полки, – это пришло сегодня утром. И я знаю, что это от нее. Еще один шарм. Я узнаю конверт и напечатанный адрес.

– Точно, – отвечает Джейк, не двигаясь.

– Как она может продолжать отправлять мне подарки и так издеваться надо мной? – жалуюсь я, швыряя ему конверт: из-за расставания с Крейгом я чувствую, что все вокруг меня бесит.

– Издеваться? – Он хмурится и слегка ерзает, и Флер скулит в знак протеста.

– Она должна знать, что единственное, чего я от нее хочу, – чтобы она вернулась домой, а лучше чтобы никогда не уходила. Или хотя бы понять, почему она ушла от нас вот так. Жестоко отправлять мне напоминания о том, что она где-то там, а не здесь. Особенно без объяснений или новостей.

– Она не может изменить прошлое, Джонс. Никто не может.

– Мне было всего одиннадцать, Джейк, я была еще ребенком. Не говори мне, что она поступила нормально. Ты не имеешь права ее защищать. – Мой голос повышается и ломается, кровь приливает к лицу.

Он ерзает на своем месте, осторожно перекладывает Флер на диванную подушку рядом.

– Я не защищаю. Конечно же нет. – Встав, он подходит ко мне, обнимает рукой за плечи и берет конверт из моих трясущихся пальцев. Я сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться от его прикосновения. Это было бы грубо – он всего лишь старается меня поддержать.

– Я уверен, она сожалеет, – говорит он спокойно. – Я просто имел в виду, что она не может все исправить сейчас. – Он делает паузу. – И мне всегда казалось, что тебе нравится получать шармы, что они для тебя особенные. – Его голос напряжен, и я не понимаю почему.

Выдохнув, я перебираю длинную серебристую косу, свисающую через плечо и забрызганную краской, потом смотрю на браслет и провожу пальцем по шармам.

– Мне нравится, – признаю я, – и они особенные. Иногда я даже не могу ее вспомнить. Как она выглядела, как звучал ее голос. Она читала мне на ночь. Странно, но этого мне не хватает больше всего. – Подняв взгляд, я понимаю, как близко его лицо, и впервые замечаю, какие абсурдно длинные у него ресницы.

Его глаза темнеют: карий становится почти черным, а зеленый – цвета лесной зелени, и у меня перехватывает дыхание. Они абсолютно прекрасны, и я уже готова ляпнуть это ему, – но он убирает руку с моих плеч и широкими шагами идет к задней двери.

– Пойдем подышим свежим воздухом. Тебе полезно.

Он тут же распахивает дверь настежь и выходит, заставляя меня растерянно плестись за ним следом и гадать, все ли с ним в порядке. Не останавливаясь, чтобы взять куртку, я иду следом в укрытый снегом сад, дрожа от зимнего холода. Трава и деревья сверкают на солнце, и руки чешутся взять карандаш или уголь. По крайней мере, ремонт вернул мне немного вдохновения. Я начала работать над очень необычной фреской.

– Ты идешь или как? – зовет Джейк, и я не уверена, кому это адресовано – мне или Флер, которая неожиданно появляется рядом. Он садится на деревянную лавку у яблони в конце сада – я попросила папу поставить ее в прошлом июне. Летними вечерами туда попадает солнечный свет, и я люблю выносить холст в сад на случай, если вдруг поймаю вдохновение.

Подбежав к нему, я сажусь, жалея, что все-таки не надела куртку. Поднимается резкий ветер и пронизывает мою тонкую майку под комбинезоном.

– Остыла?

– Можно и так сказать. – Мои зубы начинают стучать. Я наклоняюсь и обнимаю Флер, чтобы согреться; мое дыхание образует в воздухе пушистое облачко.

– О господи, Джонс! Ну ты додумалась. – Он встает, и я думаю, что он хочет пойти в дом за моей курткой, но вместо этого он стягивает через голову джемпер и бросает мне, оставаясь в обтягивающей майке с длинными рукавами. – Надень.