Трезвый Оберлинг был еще более болтлив, чем пьяный.

— Моя единственная пара обуви промокла, — сердито ответила я, усаживаясь в кресло. — И вовсе здесь полы не холодные. В замке очень тепло.

Лорд, одетый в вязаный свитер и меховой жилет поверх него, посмотрел на меня как на дуру.

— У вас жар? — спросил он и положил ладонь на мой пылающий лоб. — Да вы вся горите!

Наклонился и прижался к моему лбу губами. Я едва не застонала в голос от пронзившей меня молнии. Эй, оборотень! Убери свое прекрасное мужественное тело подальше от моего!

— Да нет, — оторвался от меня супруг. — Жара нет.

Я заглянула ему в глаза, вцепившись в подлокотники кресла руками, чтобы скрыть их дрожь. Глаза у Оберлинга почернели, зрачок расширился так, что от радужки осталось лишь тонкое голубое колечко. Я видела такой взгляд у мужчин: и у Волчека, и у Тамана. Это воспоминание охладило меня, я увернулась Оберлинга, намеревавшегося меня поцеловать. Губы скользнули по моей щеке.

Взгляд у супруга стал очень злой. Он, прищурившись, отвернулся от меня. Наверное, не будь здесь Шарлотты, я бы попыталась что-то объяснить ему, но стыдно разговаривать о личных вещах при прислуге.

Да и опасалась я этой старухи. Не столь она проста, как пытается казаться, да еще у нее тысяча причин ненавидеть Оберлинга. Мне немедленно захотелось защитить супруга от разговоров, которые непременно начнутся, если что-то не предпринять. Ни к чему выставлять его дураком зазря.

Поэтому я легко поднялась с кресла (жаль, оно удобное) и, шагнув к мужу, положила ладонь на его предплечье. Он, склонив голову, вопросительно поглядел на меня.

Муж! Уже целый месяц этот человек мой муж! Ничто не способно вернуть меня в прошлое. Жених мой обвенчался со Славкой, а Таман… Можно томить свое сердце, веря, что он ищет меня, но, вероятнее всего, это не так. Как он сможет разыскать меня, если для этого придется покинуть степь? Если бы он мог позволить себе так поступить, это был бы уже не Таман. Разве смогла бы я полюбить столь безответственного человека?

Как мне найти слова, чтобы, наконец, поговорить с супругом?

Максимилиан положил свою руку на мою ладонь, сплетая наши пальцы. Я глазами показала в сторону лестницы. Супруг как-то криво улыбнулся, приобнял меня за плечи (жар его рук я чувствовала через плотную ткань платья) и повел наверх. Я покорно шла. Босиком, во влажных еще чулках, и пол под моими ногами был едва ли не горяч.

Супруг заметил это только на лестнице.

— Ты босиком! — возмутился он.

— Мне тепло, — упрямо повторила я, прижимая ладонь к теплой (теплой!) стене. — Вам холодно?

— Стены ледяные, — заметил мой супруг. — В замке всегда очень холодно, даже летом. Я в детстве постоянно простужался.

Я взяла его руку, переплела свои пальцы с его и приложила к стене.

— А так?

Он посмотрел на меня испуганно:

— Теплые! Значит, про замок — это всё правда! Помню, Кирьяну здесь было жарко, а я удивлялся!

— Вы знакомы с Кирьяном?

— Мы не враги с ним, — медленно сказал муж, водя нашими руками по стенам, будто лаская их. — Мне нравится этот парень, он отличный Ловчий и человек неплохой.

— Он Браенг, — заметила я.

Мне была приятна его близость. Он прижимался ко мне со спины, одной рукой обнимая за талию, а другую прижав своей ладонью к серому камню.

— Какая разница? У меня нет ненависти к Браенгам, — пробормотал Максимилиан, утыкаясь носом в изгиб моей шеи. — Хотя нет, не так. У меня нет неприязни ни к Кирьяну, ни к тебе, мышка. А знаешь, короткие волосы — это даже эротично.

Он взъерошил мой затылок, приподнял чуть отросшие локоны и прижался губами к впадинке у основания черепа. Я дернулась, как от ожога. Да у него зубы удлинились, и этими зубами он сейчас слегка царапал шейные позвонки!

— Так что ты хотела мне сказать наверху, любезная супруга? — его слова обдавали мой затылок жаром.

Я наклонила голову, подставляя шею его губам, и оперлась на стену ладонями, чтобы устоять на подгибающихся ногах.

— Слуги… увидят, — выдохнула я. — Неприлично.

— Мне плевать, — прикусил мое ухо Оберлинг. — Пусть видят. Мы супруги!

— Не слишком-то вы радовались этому факту ранее, — дернулась я.

— Да ты тоже не выражала особого восторга, — заметил мужчина, оставляя в покое части моего тела.

Он отпустил меня (нет, я вздыхаю не от разочарования, а от озноба — его тело больше не греет).

— Меня выкрали со свадьбы! — надеюсь, это прозвучало достаточно возмущенно.

Мы медленно преодолеваем то небольшое количество ступеней, которое нам оставалось. В конце концов Оберлинг, очевидно, раздраженный моей медлительностью, подхватывает меня на руки, закидывает на плечо и тащит в свою спальню. На глазах у Анны, выходящей из моей комнаты с охапкой белья. Хорошо — слугам будет, о чем посплетничать. Этого я и хотела. Дверь Оберлинг открывает пинком ноги — руки-то заняты. Закрывает тоже ногой.

— Отпустите меня, — требую я. — Нас всё равно уже никто не видит!

Максимилиан кидает меня на кровать довольно грубо, на его лице разочарование и злость.

— По-твоему, это был спектакль? — спрашивает он.

Я одергиваю задравшуюся юбку, прикрывая ноги.

— Мне не нравится, что слуги обсуждают нашу личную жизнь, а точнее, ее отсутствие, — пробормотала я смущенно. — Это недопустимо.

— Слуги всегда будут сплетничать о своих хозяевах, — пожал плечами Максимилиан. — Ничего в этом постыдного нет.

— В таком случае пусть сплетничают о том, что в наших отношениях всё в порядке, — опустила я глаза. — А не о вашей мужской несостоятельности.

Конечно, я понимала, как подобные слова воздействуют на мужчин. Они должны сразу же пожелать доказать обратное. Оберлинг же только расхохотался, прыгая рядом со мной на постель. Я насупилась.

— Сколько тебе лет, мышка? — весело спросил он. — Какие глупости тебя волнуют! У меня магия выгорела, Милослава. Я словно рук лишился. Ты думаешь, мне не плевать, если бы я лишился еще и мужской силы?

— Это-то как связано?

— Я неполноценный, мышь, — вздохнул Оберлинг, убирая с моего лица волосы. — Инвалид. Одним дефектом больше, одним меньше!

— С третьей женой вы говорили по-другому, — задумчиво сказала я.

Максимилиан только фыркнул.

— Третью жену я сам выбирал. И от жениха я ее не похищал. Жених-то тебя искать будет поди?

— Жених не будет.

— Любовник будет? — понимающе улыбнулся Оберлинг. — Ой, вот только не надо краснеть. После брачной ночи признаков невинности я не увидел. Кто тебя ищет, Мила? Мне стоит бояться?