Она вытащила большой лист с печатями и принялась озвучиватьсодержание. Все средства ее вложены в бизнес, приносящий немалый доход. Трогатьосновной капитал нельзя, он будет “работать” на благосостояние семьи. А вотпроценты от прибыли распределяются так: три четверти получает Вера, оставшуюсячасть – Никита. Альбине, тем более ее брату Антону, не досталось ничего. Сараслишком долго занималась бизнесом, чтобы быть сентиментальной. Обеспечитьлюбимую племянницу, невероятно похожую на сестру, да родного племянника – этопожалуйста. Но их жен и мужей – никогда! Браки не вечны, а деньги должныоставаться в семье.

Кроме денег, Верочке был завещан дом, драгоценности исобрание китайского фарфора. Никита унаследовал пару дорогих картин. Тетка явнообделила племянника. В завещании предусматривались мельчайшие детали, вплоть доденег, которые следовало потратить на содержание могил Гарри и Сары.

– Впрочем, – улыбнулась женщина, пряча бумаги в стол, –совершенно не собираюсь умирать, я абсолютно здорова и проживу еще много лет.

– Конечно, тетечка! – закричала Вера, бросаясь сестре материна шею. – Нам совершенно не нужны твои деньги, своих вполне достаточно!

Никита, сидевший на ставке младшего научного сотрудника иимевший на руках неработающую жену и ребенка, промолчал.

Наутро они улетели в Москву, нагруженные подарками иденьгами. Через два дня раздался телефонный звонок. Безупречно вежливыймужчина, назвавшийся адвокатом Сары, сообщил, что… госпожа Смит скончаласьпрошлой ночью от обширного инфаркта.

Так на семью Соловьевых в 1988 году обрушилось сказочноебогатство. Менять место жительства они не стали – с деньгами везде хорошо.Бизнес в Америке работал как отлаженный механизм, без всякого их участия. УСары служили опытные управляющие. К тому же ни Никита, ни Альбина не владели вдостаточной мере английским языком. Вера подписала бумаги на продажуамериканского дома, и они построили роскошное здание в элитном коттеджномпоселке, купили машины и ездят в Москву. Правда, в столице у них тоже естьквартира.

– Чем же заняты твои родственники? – поинтересовалась я.

Вика пожала плечами:

– Мама не работает, Антон, ее брат, учится.

– Он молодой?

– Нет, – спокойно ответила девочка, – в возрасте. Почтисорок.

– И до сих пор ходит в институт? Ученица захихикала:

– Ну, он сначала приобрел специальность журналиста, еще добогатства, потом выучился на психолога, а уж затем поступил в Литературныйинститут, хочет стать писателем.

– Разве этому можно научиться? – удивилась я. – Всегдасчитала, что нужен талант, вдохновение!

Вика ухмыльнулась:

– Папа говорит, что Антон – профессиональный студент, емунравится процесс получения знаний!

Я вздохнула. Отчего бы и не повышать интеллектуальныйуровень, если нет необходимости зарабатывать на хлеб насущный.

– А что делает папа?

– Он продюсер, работает с вокальными ансамблями и солистами.

– Вроде “На-На” или Филиппа Киркорова?

– Ну, таких звезд у него нет, – протянула Вика. – СтефанРаин, слыхали?

– Нет.

– Папа только-только им занялся, – вздохнула девочка. –Недавно клип сняли. У него до этого группа была “Ле Хенрелин”, тоже не слышали?

– “Лед Зеппелин” знаю, – ответила я. Вика рассмеялась, и тутвошла Альбина. Увидав хохочущую дочь, мать слегка попятилась, а потом сказала:

– Простите, Виола, но сегодня вам придется прервать занятия,сейчас приедут наши из крематория.

– Да-да, конечно, – ответила я.

– А ты принесешь книгу Ле Гуин? – спросила Вика.

– Виктория! – строго вмешалась мать. – Разве можно называтьпреподавателей на “ты”!

– Ничего, ничего, я разрешаю. И потом, вы же знаете, я неявляюсь профессиональной учительницей, честно говоря, мне никто из детей не“выкает”.

– Завтра придешь? – не успокаивалась Вика.

– Конечно, ровно в полдень, или ты будешь в школе?

– Лучше к пяти, – быстро ответила Альбина, – у нее семьуроков.

– Семь дурацких часов, – отозвалась Вика, плюхаясь накровать и вновь беря в руки книжку.

– Немедленно возьми учебник и зубри географию, – велеламать, – завтра опять “банан” принесешь.

– Не буду, – заявила Вика, – не хочу, не желаю, и никто меняне заставит!

– Никто и не станет заставлять, – ответила я.

– Да? – удивилась девочка. – Это почему?

– Потому что ты великолепно знаешь географию, лучше учителя,– ответила я, выходя в коридор.

– С чего вы это взяли? – изумилась Альбина. Я притормозилана пороге.

– Слушай, Вика, будь человеком, посоветуй. Моейтринадцатилетней девочке предложили бесплатную путевку на озеро Чад, но, боюсь,ребенку твоего возраста тяжело отправляться в Австралию. Вот ты бы полетела?

– Я отлично переношу самолет, – оживилась Вика. – Толькоозеро Чад не в Австралии, а в Африке, и там жутко жарко. Ты обязательно завтраприходи, а то со мной тут никто не разговаривает, сижу одна, как сыч.

– Но ты сама не хочешь с соседскими девочками играть, –понеслась в атаку Альбина.

– Кретинки, неспособные отличить буддизм от иудаизма исчитающие, что Моцарт – это конфеты, не могут стать моими подругами, – отрезалаВика и демонстративно уткнулась в книгу.

– Нет, вы видали когда-нибудь более трудного ребенка, иоткуда она про это озеро знает! – всплеснула руками Альбина, когда мыспустились в просторную гостиную. – Ни слова в простоте не скажет!Отвратительно, вызывающе себя ведет. Теперь из-за своего идиотского поведенияходит в самую обычную городскую школу. Муж страшно обозлился и сказал, что несобирается выбрасывать безумные деньги на ветер. Раз получает колы, то пустьходит бесплатную! Вот жду, когда чуть подрастет, и сразу замуж отдам. Правда,боюсь, такая эрудированная особа никому не будет нужна. Завтра ждем вас в пять.– С этими словами она протянула мне белый конверт, внутри угадывались деньги.

– Сегодня платить не надо, – возразила я, – у нас былатолько беседа и никаких занятий.