Каттай вдруг всхлипнул, сорвался с места и убежал, почти неразбирая дороги.

– Как думаешь, Пёс? – проводив его глазами,спросил безногий Динарк. – Он тебя выкупит?

Молчаливый венн хотел было передёрнуть плечами, ноизорванная кожа на лопатках болезненно натянулась, и он не кончил движения.

Мхабр выбрал трещину в камне и нацелился кайлом:

– Что-то я не слыхал, чтобы до сих пор здесь кто-тохоть самого себя выкупил…

– Да катись ты до самого Беззвёздного Дна со своимпоганым языком, чёрная рожа!.. – возмутился вспыльчивый халисунец. –Ну вот кто тебя просил последней надежды парня лишать?!

– Ты про какого парня-то говоришь? – усмехнулсясехаба. – Про нашего Пса или про лозоходца?

– Про обоих, – оскорблённо буркнул Динарк. –Ты ещё начни всех убеждать, будто тот малый, сумевший удрать из последнегокаравана, на самом деле не убежал, а погиб под обвалом!.. С тобой тогда знаешьчто сделают? Самому небольшой обвал быстренько подгадают…

Мономатанец загнал в трещину клин.

– По мне, так лучше заранее знать свою долю, чемпредаваться ложным надеждам. Как-то легче уходить в Прохладную Тень, если вдругчто…

Венн нагнулся и подал ему кувалду. Мхабр взя?? её… и вдругсогнулся в неудержимом приступе жестокого кашля. Чёрное лицо на глазахсделалось серым, по подбородку потекла кровь. Так, словно в грудь великанупопала стрела, трусливо пущенная из засады.

– Ну вот!.. – в голосе халисунца звучалислёзы. – Я тебе говорил!.. Что же это ты учинил над собой, дуреньразнесчастный!..

На двадцать девятом уровне, совсем недавно покинутом изабытом, теперь кишмя кишели рабы и вовсю кипела работа. Распорядитель Шаркутничуть не усомнился в реальности Пламени Недр, довольно-таки сбивчивоописанного Каттаем, и без промедления отрядил туда порядочное количествонарода, вооружённого всем необходимым для проходки. Только, к некоторомуразочарованию юного лозоходца, вместо того чтобы сразу ломать камень «чела»,рудокопы под водительством Шаркута стали для начала переделывать всю выработку.Первым долгом из верхних уровней спустили толстые створки, выкованные врудничных мастерских, и весьма добросовестно вмазали их возле входа в забой,там, где пористое ложе Пламени Недр сменялось несокрушимым гранитом. Створки,как сразу заметил любопытный Каттай, были очень плотно – волос не пролезет –пригнаны одна к другой и к каменной ободверине. Открывались они внутрь забоя, асмыкал их могучий и довольно хитрый замок. Такой, что снаружи ворота достаточнобыло просто захлопнуть, потянув на себя, – и всё, обратно только ключом.Огромным, только что выкованным серебристым ключом, висевшим на поясе уШаркута.

«Как же доверяет мне господин распорядитель, – сбьющимся сердцем думал Каттай. – Он даже в глаза ещё не видел опалов, нополагает, что я в самом деле обнаружил сокровище, которое следует охранять!»

Когда испытывали работу только что подвешенных створок, подноги Шаркуту попался череп принесённого в жертву раба. Он мешал воротамзакрываться, и распорядитель небрежным пинком отшвырнул его прочь. Череп,пролежавший на одном месте лет двадцать, самым непристойным образомзакувыркался в воздухе, потом ударился о стену, и нижняя челюсть у негоотвалилась. От этого вечная усмешка мёртвой головы из неопределённо-надменнойстала зловещей. Не только Каттай – все, кто видел, втянули головы в плечи, нидать ни взять ожидая появления призрака. А юный лозоходец почему-то вспомнил обОпасности, про которую он, как и обо всём прочем, без утайки поведалраспорядителю. «Что вдруг, если эти ворота – не для охраны опалов, а… от НЕЁ?»

Он, впрочем, оставил промелькнувшую мысль и почти тут жезабыл. И правда – Опасность была непредставимо громадна. Отсроченная караБогов, превосходящая всякое человеческое разумение. Защититься от Неё с помощьюкаких-то жалких ворот, пусть даже выкованных из металла? От кары Богов – спомощью изделия человеческих рук?..

Каттай очень обрадовался, заметив среди каторжан, согнанныхработать на «его» уровне, саккаремца Дистена. Бывший горшечник выгляделпоседевшим и согнутым. Так, словно все года его жизни, о коих он вскользьупоминал по пути, в одночасье на него навалились. Каттай помнил его пожилымкрепким мужчиной, а встретил воистину старика. Рудники не молодили и не красилиникого – кроме, может, Хозяев… да и это после увиденного в Сокровищнице былосомнительно.

– Здравствуй, дядя Дистен, – подошёл к немуКаттай.

– И ты здравствуй, малыш, – удивился Должник. Серьга-«ходачиха»в ухе Каттая настолько изумила его, что он даже протянул руку потрогать: – Так,значит, не врут люди, будто здешнюю жилу усмотрел некий шустрый мальчонка? Ая-то не верил, старый дырявый кувшин! И ты в самом деле чуешь камни в земле?..

– Я уже наполовину выкупился, дядя Дистен. ГосподинШаркут сам мне сказал. Когда я выкуплюсь совсем и поеду домой, я обязательнотебя заберу. И Тиргея, и…

Горшечник усмехнулся:

– Спасибо, малыш.

Распорядитель Шаркут самолично присматривал за работой взабое. Когда он счёл наконец, что всё было готово, и велел-таки рубить «чело»,Каттай стоял рядом с ним. Это само по себе было удивительной честью и в другоевремя заняло бы все его мысли, но не теперь. Каттай был уверен, что не ошибся,однако сердце колотилось у горла. А что, если всё-таки?.. А вдруг?..

Всякая человеческая способность, если пользоваться еювнимательно и с умом, обостряется и оттачивается. Иногда совершенствованиепроисходит постепенно, иногда же становится заметно не сразу, но зато потомпрорывается, как водопад. Стоя подле Шаркута, Каттай напряжённо всматривался в«чело», освещённое сразу несколькими факелами. Кирки рабов врезались в пористыйподатливый камень, откалывая его неровными, рваными глыбками. Тяжёлый, острыйметалл, заносимый равнодушными руками, плохо гнущимися от застарелой усталости…Каттай вдруг осознал: для простых рудокопов опаловая жила значила совсем не то,что для него. Он успел полюбить камни, таившиеся в глубине, для него они былиживыми. И радужно-чёрные, целое созвездие которых зависло в мрачном великолепиисовсем рядом, и огненные, чьи тревожные пламена застыли чуть дальше, и…

Да как вообще могло быть, что другие рабы оставались слепы иглухи к тому, что так ясно чувствовал он сам?..

– Господин Шаркут, вели им остановиться!.. –вырвалось у Каттая. – Они его покалечат!..

– Стоять!.. – немедленно рявкнул Шаркут.Проходчики, знавшие его нрав, так и шарахнулись от стены. – А ты говоритолком! Покалечат кого?..

– Камень, – робко ответил Каттай. – Непрогневайся на ничтожного раба своего, мой милостивый господин… Но там, встене, чудесный самоцвет, и его только что зацепили… Его могут разбить…

Летучая природа стихии огня, из которой некогда возниклиопалы, вправду наделила их хрупкостью. Требуется сноровка и немалаяосторожность, чтобы извлечь дивный камень и неповреждённым перенести на верстакювелира. Шаркут стремительно прошагал к стене и придирчиво осмотрел её.