Март давно не был и не считал себя Викандером, но есть понятия, которые впитываются с молоком матери. Видимо, это тот самый случай.

Мартин отчетливо помнил момент, когда однажды Вита застала его на кухне болтающим с кухаркой и уплетающим свежеиспеченные пирожки. Мальчик часто так делал, пока сестра была занята играми в куклы и сооружением им трехэтажных причесок – действом, от которого он начинал зевать.

Когда Вита застала их с Эльзой едва ли не в обнимку, да еще и попивающими вместе чай, задрала нос и высмеяла брата. Он даже до сих пор помнил, что она ляпнула: «Так и женишься потом на прачке». Тогда мальчика это задело. Теперь его, скорее, удивляло, откуда у семилетней девочки могли появиться в голове подобные мысли и формулировки. Не иначе от гостей – не от родителей точно.

Эльза тогда едва не провалилась от стыда сквозь землю.

А близнецы чуть не подрались, пока громко и долго выясняли, кто прав. Брат требовал извиниться перед кухаркой. Сестра настаивала на своем и сыпала явно чужими заносчивыми фразами. Эльза пыталась их утихомирить и даже позвала няньку Агату, чтобы та вразумила воспитанников. Но не тут-то было: когда младшие Викандеры входили в раж, их могли остановить лишь родители – обычно отец.

Так случилось и в тот раз. На крики в кухню ворвался сам лорд Викандер и, выслушав посыпавшиеся на него со всех сторон версии произошедшего, впервые на памяти сына страшно при всех отчитал дочь, заставив теперь и ее покраснеть до корней волос и все-таки извиниться перед ни за что обиженной Эльзой.

Мальчику, конечно, тоже досталось – за скандал и раскиданную кухонную утварь.

А лорд Викандер в назидание глупой дочери сам целую неделю завтракал исключительно за кухонным столом, а не в столовой, как это было принято.

Разумеется, в доме Викандеров господа и слуги не находились на равных – и те, и другие четко понимали свое положение. Но отец требовал взаимного уважения и пытался научить этому своих детей.

Заставлять Мирту срочно наводить порядок в еще не готовой столовой, чтобы организовать «господину» индивидуальное место для приема пищи, в тот момент Мартин посчитал как раз неуважением и даже злоупотреблением. Оставить женщину и мальчика дожидаться, пока он сам поест, дабы соблюсти приличия, – вообще глупостью.

Лорд Викандер не стал наполовину лордом за ту неделю, что завтракал в компании Эльзы. Март не обеднел, разделив трапезу с Пьетро и Миртой.

Кухарка восприняла это как проявленное уважения к ней. Мальчик, похоже, насторожился еще больше, но Март не стал донимать его разговорами и отпустил в комнату, едва тот доел.

А для себя Мартин решил, что, может, он больше и не лорд Викандер, но порядки, принятые в родительском доме, ему определенно по душе. И плевать он хотел на правила поведения столичных господ – в своем доме он будет вести себя так, как ему нравится.

Пусть даже этот дом его – всего на полгода.

Встал Март, как всегда, поздно.

Полночи копался в бумагах в поисках информации о рабстве и правах и обязанностях рабовладельцев, но в кратком справочнике, который был в его распоряжении, не нашлось ничего, чего бы он не знал. Раб должен подчиняться и во всем слушать хозяина или другое лицо, уполномоченное этим самым хозяином давать рабу распоряжения. Раб является собственностью владельца до тех пор, пока не умрет или не будет перепродан другому лицу. В то же время нигде не говорилось о том, как хозяин обязан содержать невольников, и даже о том, обязан ли кормить их в принципе.

Март сильно подозревал, что не писали об этом как о само собой разумеющемся. Однако, похоже, владелец Пьетро решил, что если законом это не предусматривается, то можно не тратить средства на питание ребенка.

Кроме всего прочего, в конце статьи значились сноски на пункты, по которым права на собственность могли быть оспорены третьими лицами. Но в той копии, которая имелась у мага, данной информации не было. А это значило, что нужно или искать сведения дальше, или пустить все на самотек.

Пускать что-либо на самотек Мартин не любил.

Когда он спустился вниз, в доме пахло свежей сдобой. Закончившая готовить Мирта уже занималась уборкой гостиной; из холла доносился стук молотка продолжившего сегодня работу Себа.

Пьетро сидел на подлокотнике дивана неподалеку от натирающей лакированную поверхность стола женщины, о чем-то с ней негромко переговариваясь и болтая ногой в воздухе.

С появлением Мартина разговор мгновенно прервался. Мирта выпрямилась.

– Доброе утро, господин.

Пьетро сидел к лестнице спиной, поэтому среагировал позже: резко вскочил на ноги, будто ему дали пинок под зад.

– Доброе… утро, – повторил с запинкой. – Господин.

– Добрый день, – усмехнулся Март. – То, что я только что встал, не делает день утром.

Мирта робко улыбнулась. Пьетро отчего-то насупился.

– А чем это пахнет? – Маг решил оставить разбирательство с подозрительностью парнишки на потом и, ведомый запахом выпечки, двинулся в сторону кухни.

– Я напекла пирогов.

– Пахнет чудесно. Эл… Мирта, спасибо! – Мартин чуть было не назвал женщину Эльзой, но быстро спохватился.

С приездом в столицу воспоминания из детства стали лишь ярче, не хватало еще начать путать с ними реальность.

Март обернулся уже в дверях; строго взглянул на Пьетро, отчего тот втянул голову в плечи.

– А ты уже ел?

Мальчишка потупился.

– Ел, господин, – сказал с таким видом, будто ждал, что сейчас его попрекнут куском.

– Пока в доме нет гостей, можно без «господинов», – повторил Мартин то, что уже говорил вчера. Перевел взгляд на кухарку. – Мирта, к вам это тоже относится. – Несмотря на то что теперь Мирта совмещала обязанности по приготовлению пищи и уборке в доме, про себя Март все же называл ее именно кухаркой, должно быть, из-за прочной ассоциации с Эльзой. Та в ответ неуверенно кивнула. – А раз ел… – Маг снова обратился к Пьетро. – То не стыдно сидеть, пока женщина работает? Помог бы, что ли. Или без приказа никак?

Пьетро покраснел так резко, будто ему в лицо плеснули кипятка.

– Простите, господин, – пробормотал, обращаясь куда-то к своим ботинкам.

Март дернул плечом, отбрасывая извинения, а заодно и обращение.

– Мне-то за что прощать? Не я гнул спину, пока ты восседал на диване.

– Госпожа Мирта, простите, – покорно переадресовал извинения Пьетро.

Женщина даже дар речи потеряла от возмущения.

– Какая я тебе госпожа! – ахнула затем, уперев руки в бока. – Нашел госпожу, бесстыдник! Вот я тебе!..

Март улыбнулся и скрылся за дверью, ведущей на кухню.

Ожидаемо пропуск в здание Главного архива стоил недешево. Однако там даже не заикнулись о том, что у посетителя в ухе серьга, и не попытались содрать втридорога. Возможно, потому, что цена и так была заоблачной.