– Если перестанешь буянить, позову Элину, – согласился Лобачев.

– Ладно! – буркнула та и снова села на край кровати.

Через минуту в комнату ворвалась полная рыжая женщина лет пятидесяти, а следом за нею вошла знакомая Шкуродеру девушка, сопровождавшая его с вокзала в санаторий.

– Сделать укол? – спросила рыжеволосая тетка, грозно сверкая глазами в сторону забившейся в угол кровати девочки. Та, услышав это, натянула на голову одеяло.

– Обязательно, если продолжит скандалить! – громко – так, чтобы и под одеялом было слышно – произнес Лобачев.

– Давайте, я побуду с ней, – вмешалась девушка.

– Да, Элина, останься. А остальные пусть уйдут! – донеслось из-под одеяла.

– Идем, Жанна. – Лобачев взял женщину под руку и, кивком дав понять Шкуродеру, чтобы тот следовал за ними, вышел с ней в коридор. – Что там сегодня у нас на ужин? – спросил он у рыжеволосой, которая, как понял Шкуродер, была его супругой.

– Радужная форель и салат из морской капусты с икрой, как ты и заказывал. Игорь с Элей привезли много свежих продуктов, – сообщила та с довольным видом. – Накрыть в столовой или принести в твой кабинет?

– Конечно, в столовой. Я еще не закончил беседу с Александром, мы продолжим за ужином. И ты, дорогая, составь нам компанию, заодно обсудим детали завтрашней процедуры. – Последние слова Лобачев произнес вслед удаляющейся и услужливо кивающей жене.

Когда женщина отошла подальше, Шкуродер приблизился к доктору и прошептал:

– Откуда эта девочка? Вы что, похищаете детей?!

Тот вздрогнул, нахмурился, обдумывая ответ, и как-то театрально замотал головой:

– Нет, что вы! Рая – моя внучка, дочь Элины и Игоря. А Игорь – мой сын. Мне бы в голову не пришло похищать детей!

– Но она просила отвезти ее к отцу! Вы что, запрещаете ей с ним видеться? – наседал Шкуродер, не скрывая издевки в голосе.

– У Раи психическое расстройство. Она выдумывает себе что-то, а потом верит, и разубедить ее непросто. Поэтому мы с ней не спорим, а ставим ей успокоительные уколы. Ничего серьезного, уверяю вас. И прогулка в вечность ей тоже пойдет на пользу. Так что вам не стоит об этом переживать. Я не стал бы рисковать жизнью внучки, если бы хоть на миг сомневался в безопасности процедуры. – Лобачев говорил неуверенно, будто сочинял прямо на ходу.

– Если девочка живет с вами, то как она ходит в школу? Вы возите ее дважды в день по этой смертельно опасной дороге? – спросил Шкуродер, сам не зная, зачем. Ну, чего он хочет от Лобачева? Вывести на чистую воду? И какая ему от этого польза? Ясно, что этот доктор – безумец, одержимый наукой и способный ради нее на любое преступление. Ну, а сам-то он чем лучше? Кровожадный маньяк, разделавший собственного отца, как кроличью тушку. Однако, наверное, Лобачев все еще пытался сохранить хорошую мину при плохой игре, потому что ответил:

– Нет, после процедур Рая вместе с родителями вернется домой. Через неделю. А мы с Жанной останемся. Дети навещают нас по выходным, а в остальное время мы с женой живем тут одни.

– Ясно. А кто такой Энвер? – не унимался Шкуродер.

– Бездомный мальчик, мы нашли его в горах. Вернее, Игорь нашел и привел к нам. Энвер получил травму головы и потерял память. Он так и не смог сообщить, где живет и кто его родители, – отвечал Лобачев, не моргнув глазом.

– Вы могли отвезти его в поселок и спросить у местных жителей – вдруг бы его кто-то узнал?

– Может быть, Энвер получил травму головы, потому что родители били его, как знать? Так бывает. Поэтому мы решили ждать, когда к нему вернется память. Но прошло десять лет, и она так и не вернулась.

– А где он сейчас?

– К сожалению, он сейчас в состоянии, которое можно охарактеризовать как кому, но это не совсем так. Он прячется в пространстве вечности и не желает возвращаться, а тело его, хоть и не умерло, но без души совершенно безжизненно. Надо бы отправиться за ним, найти и вернуть назад. Негодник уже не раз проделывал подобное. Ему там нравится больше, чем здесь, вот и сбегает все время. – Лобачев замолчал.

Шкуродер тоже не знал, что сказать. Вопросы у него кончились, но ни одному ответу доктора он не поверил. Желая как-то разрядить обстановку, он похлопал доктора по плечу и снисходительно произнес:

– Вы простите, что я тут целый допрос вам учинил. Я ведь подлечиться приехал, а не расследование проводить. И вообще считаю: каждый имеет право на свои тайны, и на свои грехи тоже.

В глазах Лобачева мелькнул испуг, но тут же сменился гостеприимным радушием:

– Приходите в столовую через полчасика. Она на этом этаже, вход из зала с колоннами. Там над дверями табличка, не ошибетесь. Я принесу коньяк, выпьем за знакомство!

Столовая была чрезмерно велика для такой скромной компании. Когда Шкуродер, ориентируясь на звон посуды, далеко разносящийся в тишине длинного коридора, нашел вход, за столом сидели четверо: Лобачев, Жанна, Элина и молодой мужчина с редкой рыжей бородкой – тот самый, который доставил его в санаторий. По всей видимости, это и был сын доктора Игорь. Похоже, основной набор генов ему достался от матери: он был ее копией в мужском облике – рыжеволосый, рыхлый, с пустым взглядом светло-серых блеклых глаз.

Бледно-розовая форель, разложенная по тарелкам, не вызвала у Шкуродера аппетита, и пришел он сюда вовсе не из-за голода. Ему не хотелось оставаться одному, потому что к его собственным кровавым чудовищам неожиданно присоединился Вениамин Казимирович, человек в шляпе. Он прошел к нему в комнату прямо сквозь стену и сел на кровать в тот момент, когда Шкуродер только погрузился в раздумья о предстоящем сомнительном «лечении». Все мысли тотчас исчезли, вымещенные страхом, и вспомнившиеся заверения Лобачева о том, что виденья не могут причинить физический вред, не помогали. Человек в шляпе молча сидел и сверлил его взглядом в окружении бескожих уродцев, и если к последним Шкуродер привык и мог даже иногда их не замечать, то присутствие Вениамина Казимировича его невероятно нервировало, хотя тот ничего не говорил. Только когда Шкуродер уже выходил из комнаты, призрак бросил ему в спину: «С таким багажом, как у вас, дружище, я бы туда не совался!»

Форель не лезла Шкуродеру в горло и напоминала протухшую селедку, от коньяка он отказался – не пил с тех пор, как рядом с ним появились кровавые монстры, опасаясь, что в состоянии алкогольного опьянения виденья станут еще реалистичнее и перепугают его до инфаркта. Разглагольствования Лобачева, которые с интересом слушали члены его семьи, показались Шкуродеру скучными: они изобиловали научными терминами, в которых он не разбирался, а потом доктор и вовсе ударился в философские рассуждения о рае и аде, о грузе грехов и о том, что чем их больше, тем мучительнее становится жизнь такого грешника, и после смерти мучения эти многократно усиливаются.

Шкуродер даже задремал под монолог Лобачева, но внезапно очнулся от резкого вскрика и увидел, как неуклюже выскакивающая из-за стола Жанна с грохотом роняет стул, таращась в дальний угол столовой. Доктор, его сын Игорь и Элина смотрели туда же. Повернувшись в ту сторону, Шкуродер увидел, как к столу приближается незнакомая женщина, немолодая, с головы до пят одетая в черное, и почти сразу понял: она не живая, а так называемый «побочный эффект». Старый паркет ни разу не скрипнул под ее ногами, а пройти по нему беззвучно было невозможно. Судя по реакции семейства Лобачевых, нежданная гостья была хорошо знакома всем троим, и внезапному ее появлению они были явно не рады. Женщина, наоборот, улыбалась, будто случайно встретила старых друзей.