Но, милые мои, положа руку на сердце признайтесь, кто из вассумеет выполнить требования сумасшедшего психолога? И потом, если бы я непроявляла самостоятельность и сидела сложа руки на диване, мы бы умерли сголоду и погрязли в бытовых неурядицах. Олег никогда не ходит за продуктами, неумеет вбивать гвозди, и на его зарплату не прокормиться даже кошке. Я как могластаралась помочь своему мужу, никогда не упрекала его, и вот награда. Да, яхожу дома в халате, и что? Это повод для измены? Ну тогда я просто обязанабегать по мужикам, потому что Куприн, вваливаясь в квартиру, моментальновлезает в жуткое, но страшно удобное для него одеяние. Или ему можно, а мненельзя? И никто ни разу не пожалел меня, только эта бабуся.

– На-ка, попей, – раздалось сбоку.

В моей руке очутилась чашка. Я со стоном выхлебала воду, слезынемедленно высохли.

– Во, – констатировала бабулька, – действует.

– Что?

– А водичка заговоренная. Ладно, пошли в залу.

Она провела меня в большую темную комнату. Из правого угламрачно смотрели лики святых.

– Ты не плачь, – журчала старушка, – баба Маняпоможет.

– Кто? – шмыгнула я носом.

– Меня бабой Маней звать, а тебя как?

– Виолой.

В глазах бабы Мани мелькнул огонек. Голову на отсечение даю,она любит по утрам лакомиться хлебушком с плавленым сыром «Виола».

– Горю легко помочь, – продолжала бабуся, –слушай рецепт, а еще лучше записывай. Тебе надо сделать зелье приворотное. Егосостав: подорожник, да не простой. Сорвать его надо в полночь, на кладбище, намогиле невинной девушки. Затем лягушачья лапка.

– Лягушку тоже надо на погосте ловить? – лязгнулая зубами.

– Нет, – отмахнулась баба Маня, – бери гдехочешь. Потом отыщешь камень сердолик и выдерешь шесть волосков из хвостаабсолютно черного кота. Усекла?

Я кивнула. Лягушачьи лапы продаются в супермаркете, правда,они французские, замороженные, но ведь баба Маня сказала, что совершеннобезразлично, где я достану сей ингредиент. С сердоликом тоже просто. В прошломгоду Ленка Киселева ездила отдыхать в Крым и привезла мне кулон как раз изсердолика. Черная кошка есть у нашей соседки Люси Покровкиной, вот только сподорожником чума. Очень не хочется идти ночью на погост.

– А нельзя растение в другом месте сорвать?

Баба Маня подняла вверх корявый указательный палец.

– Нет! Если чего не так сделаешь, не сработает!

Я приуныла.

– Все сложишь в кастрюльку, – неслась дальше бабаМаня, – нальешь смертной воды и кипяти две минуты.

– А что такое «смертная вода»? – удивилась я.

Бабуля понизила голос:

– Жутко дорогая вещь. Жидкость, которую под гробомусопшего сутки держали.

– Где я возьму такую?

– Вот ее я тебе продам, – кивнула бабаМаня, – для себя, правда, хранила, но жаль мне тебя, бедолагу, так и быть.

Она снова, кряхтя, встала, открыла буфет, вытащила из негополлитровую бутылку из-под водки, в которой плескалась бесцветная жидкость.

– На, держи.

– Спасибо, – прошептала я.

– Это не все, – предостерегла баба Маня, –начинай прямо севодни, не тяни. Сначала мужику этой водички в суп или чайналей.

– Сколько?

– Ну, столовой ложки хватит.

– А зачем?

– Он тогда дома останется, никуда не пойдет, помается сполчаса и спать ляжет. Вот тогда ты встань над ним и прошепчи: «Замок закрыт,ключ зарыт, кто придет, не найдет, спи, раб божий, до рассвета. Солнышковознесется, ты проснесся, усе забудешь, жену полюбишь». И бегом на кладбище.Ночью зелье сготовишь и утром, запомни, утром, едва он глаза отворит, ты емуего и подай, пущай выпьет натощак. Все как рукой снимет. Здоровее коня станет.

– Олег и сейчас не больной, – сказала я, –раз любовницу завел, значит, ничего у него не болит.

– Так я про другое здоровье, – меленько засмеяласьбаба Маня, – семейное. Ступай себе, живи счастливо.

– А поможет?

– Безотказно. Никто не жаловался. Средство старинное, внашей семье из поколения в поколение передается. Не сумлевайся. Еще мамонькамоя им пользовалась! Только ничего не перепутай, ясно?

Я кивнула.

– Ну, бывай здорова. С тебя сто долларов.

– Сколько?

– Могёшь рублями, по курсу.

– Э… это очень дорого!

Хитрое личико бабы Мани сморщилось и стало похоже наскомканный носок.

– А торговаться нельзя, иначе не подействует. Я с тебякопейки лишней не беру. Это за воду, смертную. Вот она, зараза, дорогая. Хотя,ежели платить не хотишь, то могёшь сама подсуетиться. Значитца, так. Берешьбутылочку и наливаешь из чистого подземного ключа. Потом ищешь покойника, он должонбыть человеком хорошим, добрым, христианским. Пробираешься у него под гробомсемь раз с востока на запад и…

– Лучше заплачу вам, – прервала я бабу Маню.

– Вот и славно, – кивнула она, – пошли тебегосподь всяких благ.

Прижимая к груди «смертную воду», я села в «Жигули» ипоехала домой. По дороге притормозила у супермаркета, порылась вприлавке-холодильнике и нашла упаковку замороженных лягушачьих лап.

Кассирша, глянув на мою покупку, меланхолично предупредила:

– Это из жабы.

– Знаю.

– Мое дело сказать, – буркнула девица, выбиваячек, – а то кое-кто с цыпленком путает. С вас тысяча пятьсот.

– Сколько? – я чуть не упала.

– Полторы тысячи.

– С ума сойти! Да этих лягушек сотни в лесу!

– Вот и ловите там на ужин, – не сдаласькассирша, – и вообще, какие ко мне претензии? Так берете или отправитесь влес на охоту?

Я молча расстегнула сильно похудевший кошелек. Однако Олегобходится мне все дороже и дороже, в прямом смысле этого слова. Может, стоило ивпрямь отловить дикую квакушу? Или купить ее в зоомагазине? Брр! Никогда. Я неспособна убить живое существо, ну их, эти полторы тысячи, еще заработаю.