— Здесь намерена обосноваться некая французская фирма,изготовляющая предметы роскоши. Прежде всего они связались с нашимипоставщиками тканей и пообещали использовать их продукцию для своих товаровпремиум-класса. Стало быть, у нас уже есть клиентура, мы будем чтить нашитрадиции и сохраним контроль за сырьем.

Хамид Хусейн вернулся в Париж, зная, что душа его отцапереселилась в рай и что память о нем сохранится в краю, который он так любил.Юноша продолжал работать как проклятый, создавая эскизы костюмов, гдеиспользовал мотивы бедуинских одеяний. Если французская фирма, известная своимбезупречным вкусом и дерзкой смелостью решений, заинтересуется тем, чтопроизводят в его стране, известие об этом очень скоро достигнет столицы моды, испрос будет велик.

Следовало лишь запастись терпением. Но судя по всему,новость распространилась с немыслимой скоростью.

Однажды утром его вызвал директор. Хамид впервые попал всвятая святых фирмы и был поражен царившим в кабинете беспорядком — газеты повсем углам, кипы бумаг, громоздящиеся на старинном столе, по стенам — обложкижурналов в рамках и бесчисленные фотографии хозяина с различнымизнаменитостями, образцы тканей и стакан, заполненный белыми перьями всехразмеров.

— Ты достиг больших успехов. Я заглянул в твои рисунки,благо ты их оставляешь у всех на виду. С этим, между прочим, надо бытьпоосторожней — вдруг кто-нибудь завтра уволится и вместе с удачными идеямиокажется у наших конкурентов.

Хамиду было неприятно, что за ним шпионят. Однако онсдержался, между тем директор продолжил:

— Почему я говорю, что ты молодец? Потому что тыприехал из страны, где люди одеваются иначе, нежели у нас, и уже началсоображать, как применить эту манеру для Запада. Есть лишь одна сложность:такой материи здесь не найти. У рисунка ткани — религиозные мотивы; одежда,хоть и призвана всего лишь и прежде всего прикрывать плоть, отражает многое изтого, что хочет высказать дух.

Он подошел к сваленным в углу журналам, купленным, вероятно,у букинистов, которые еще со времен Наполеона раскладывают свой товар нанабережной Сены, и безошибочно вытянул из кучи один — старый «Paris Match» сфотографией Кристиана Диора на обложке:

— Что сделало его легендарным? Он сумел понять природучеловека. Из многих его революционных открытий одно следует отметить особо:сразу после Второй мировой войны, когда людям в Европе практически нечего былоносить, ибо катастрофически не хватало тканей, он разрабатывал модели,требующие огромного количества материи. И таким образом показывал не толькоэлегантно одетую красавицу, но и вселял надежду, что все будет как прежде, всестанет как было — в избытке и изобилии. Его за это нещадно критиковали, срамилии позорили, но он знал, что движется правильным путем, то есть всегда выгребаетпротив течения.

Он сунул журнал туда, откуда взял, и выхватил другой:

— А вот Коко Шанель. Росла без родителей, была певичкойв захудалом кабаре — словом, женщина с такой биографией могла ожидать от жизнитолько самого худшего. Однако она не упустила свой единственный шанс — богатыхлюбовников — и очень скоро стада культовой фигурой в мире высокой моды. Что жеона сделала? Освободила женщин от рабства корсетов — этих орудий пытки,сдавливавших грудную клетку и не дававших телу вольно дышать. Она совершилатолько одну ошибку: скрывала свое прошлое, тогда как оно могло бы, напротив,сделать ее личностью еще более легендарной и явить всем пример, как можновыстоять и выжить в самых неблагоприятных обстоятельствах.

Положив журнал на место, он продолжал:

— Ты спросишь: «Отчего же этого не сделали раньше?»Ответа нет. Разумеется, и до Шанель были многие модельеры, но их имена несохранились в истории моды, потому что они не сумели передать в своихколлекциях дух времени, аромат эпохи. Для того чтобы творчество Коко получилотакой громовой резонанс, мало было иметь талант или богатых покровителей —общество должно было быть готово к великой феминистской революции, грянувшей вэто самое время.

Директор помолчал.

— А сейчас настал черед ближневосточным мотивам. Именнопотому, что оттуда, с твоей родины идет страх, который держит в напряжении весьмир. Я знаю это, потому что возглавляю этот дом. В конце концов, все начинаетсясо встречи поставщиков красителей и тканей.

«В конце концов, все начинается со встречи поставщиковкрасителей и тканей». Хамид снова смотрит на великого стилиста, в одиночестве сидящегона террасе. Тот, должно быть, тоже заметил их с Евой появление и теперь гадает,откуда этот араб раздобыл столько денег, что сумел превратиться в его главногосоперника.

Человек, устремивший взгляд в никуда, в свое время оченьсильно постарался, чтобы Хамида не приняли в члены Федерации. Он доказывал, чтоего финансируют нефтяные магнаты, а это делает конкуренцию нечестной. Ему былоневдомек, что через восемь месяцев после смерти отца и через два — после того,как директор фирмы предложил Хамиду должность получше, но с условием, что егоимя нигде не будет фигурировать, поскольку для того, чтобы блистать на показахи презентациях, был нанят другой модельер, — шейх снова вызвал его домой ина этот раз удостоил личной встречи.

Прибыв на родину, Хамид не сразу узнал свой город. Вдольединственного проспекта нескончаемой вереницей тянулись скелеты небоскребов,плотность уличного движения была запредельной, старый аэропорт пребывал всостоянии, близком к полному хаосу, но при этом замысел шейха на глазах обреталплоть: здесь будет оазис мира посреди пустыни войн, островок стабильности вбушующем море мирового финансового рынка, витрина благополучия, достигнутогонародом, который столько обличали, унижали, порицали и к которому относились стаким предубеждением. Другие страны этого региона постепенно уверовали в город,вознесшийся в песках пустыни, — и потекли деньги: сначала тоненькойструйкой, а потом — бурной и полноводной рекой.

Впрочем, дворец властелина оставался прежним, но неподалекууже возводили новый, гораздо более высокий и просторный. Хамид пришел нааудиенцию в превосходном расположении духа, радуясь, что может сообщить овеликолепном предложении, полученном в Париже, и о том, что ему больше нетребуется финансовая поддержка — наоборот, он с лихвой вернет каждый динар,вложенный в него.

— Тебе надо уволиться, — сказал шейх.

Хамид оторопел. Да, он знал, что оставленное ему отцом делопроцветает, но ведь у него были и другие планы на будущее, и лелеял он иныемечты. Однако было невозможно еще раз бросить вызов человеку, который так помогему.