Она кивает, и человек помогает ей спуститься в лодку,начинающую путь по морю, заполненному яхтами всех видов и размеров. Рулевой непроизносит ни слова и, кажется, вообще уносится мыслями в неведомую даль,воображая, что происходит сейчас в каютах этих корабликов, и думая о том, какхорошо быть владельцем одного из них. Габриэла колеблется: в голове у неероятся бесчисленные вопросы, и довольно одного приветливого слова, чтобынезнакомец превратился в союзника и помог ей драгоценной информацией насчеттого, как себя вести в таких обстоятельствах. Но кто он такой? Может быть, ондаже обладает влиянием на Джибсона, а может быть, просто выполняет егопоручения вроде этого — доставляет хозяину начинающих актрис. Нет, лучше уж нерисковать.

Через пять минут они подваливают к борту огромногобелоснежного корабля с надписью на носу — «Сантьяго». Моряк спускает трап,помогает Габриэле подняться на борт и через просторный центральный салон, гдеидут приготовления к сегодняшней вечеринке, ведет на корму. Там, у маленькогобассейна, стоят два столика под зонтиками и несколько шезлонгов. Нежась в лучахпредвечернего солнца, у бортика сидят Джибсон и Звезда.

«Что ж, я согласилась бы переспать и с тем, и сдругим», — думает она, улыбаясь этой мысли. Она чувствует себя уверенней,хотя сердце бьется чаше, чем всегда.

Звезда оглядывает ее с головы до ног и улыбается ободряюще исочувственно. Джибсон встает, отодвигает один из шезлонгов, расставленныхвокруг стола, предлагает сесть, предварительно крепко пожав ей руку. Потомкуда-то звонит и заказывает апартаменты в отеле. Громко повторяет номер, глядяна нее.

Так она и думала. Отель.

— Отсюда отправитесь в «Hilton». Там лежат платья отХамида Хусейна. Сегодня вечером вы приглашены на вечеринку на Кап д'Антиб.

Да, это практически то, что она воображала… Роль отдают ей!И зовут на праздник! Праздник на Кап д'Антиб!

Он оборачивается к Звезде:

— Как ты считаешь?

— Давай лучше послушаем, что скажет наша гостья. Джибсонкивает в знак согласия и жестом предлагает ей:

— Расскажи о себе.

Габриэла начинает с того, где училась актерскому мастерству,в каких роликах снималась. Замечает, что оба слушают не очень внимательно:здесь, конечно, звучали тысячи подобных историй. Но она уже не можетостановиться и говорит все быстрее и быстрее, сознавая, что вся ее жизньзависит от верно найденного слова, а подобрать его не может. Глубоко вздыхает,пытаясь освоиться и вести себя непринужденно, и даже шутит, и стараетсявыглядеть ни на кого не похожей, но все же ни на пядь не в силах отклониться отмаршрута, прочерченного ее агентом.

Еще через две минуты Джибсон перебивает:

— Прекрасно, но все это нам уже известно, мы читаливаше резюме. Почему вы не говорите о себе?

Эти слова неожиданно ломают в ней какие-то внутренниебарьеры. Вместо того чтобы впасть в панику, она успокаивается, и голос еезвучит уверенно и твердо.

— Я всего лишь одна из тех миллионов людей, которыевсегда мечтали бы оказаться на этой яхте посреди моря и разговаривать овозможности работы хотя бы с кем-то одним из вас… И вам обоим это отличноизвестно. И потом, мне кажется — что бы я ни сказала, едва ли это способночто-либо изменить… Ну что сказать? Что я не замужем? Да. Как и у всякойдевушки, у меня есть Друг, он сейчас ждет меня в Чикаго и молится, чтобы моязатея провалилась…

Смех, раздающийся в ответ на ее слова, снимает напряжение.

— Я буду бороться изо всех сил, хоть и знаю, что нахожусь напределе своих возможностей: актриса моего возраста создает проблемы для тех,кто заправляет в киноиндустрии… Еще я знаю, что есть много девушек, неуступающих мне талантом или даже превосходящих меня. Выбрали меня — почему, незнаю, но я решила принять все что угодно. Быть может, это мой последний шанс,быть может, то, что я говорю сейчас, мне навредит, но у меня нет выбора. Всюсвою жизнь я готовилась к этой минуте — участвовать в кастинге, быть выбраннойи работать с настоящими профессионалами. И вот она пришла. Даже если этой нашейвстречей все и кончится, если даже я вернусь домой ни с чем, то по крайней меребуду знать, что у меня есть качества, благодаря которым я сумела попастьсюда, — это упорство и цельность. Я сама себе — лучший друг и злейшийвраг. Прежде чем прийти сюда, думала, что не заслуживаю ничего этого, чтообману чьи-то ожидания, что люди, отдавшие мне предпочтение, ошиблись. Нодругая половина моей души твердила, что это — награда за то, что, сделав выбор,не свернула с пути и пошла до конца.

Она отводит глаза, внезапно чувствуя неимоверное желаниерасплакаться, но усилием воли сдерживает слезы, чтобы не подумали, что онаприбегла к эмоциональному шантажу, а проще говоря — что бьет на жалость. Бархатныйбаритон Звезды нарушает молчание:

— У нас, как и в любой другой сфере, есть честные люди,умеющие ценить профессионализм. Именно по этой причине я и нахожусь здесь. Также сложилась судьба нашего режиссера. Ситуацию, в которой ты находишься, мы испыталина себе и знаем, что ты чувствуешь.

Перед глазами Габриэлы проносится вся ее жизнь — все тегоды, когда она искала и не находила, когда стучала, а ей не открывали, когдапросила, а ее даже не удостаивали ответом. Когда вокруг царило безразличие стольполное, словно ее вообще не существовало в этом мире. И когда ей приходилосьслышать одни отказы, даже этому она была рада — это означало, что кто-то все жезамечал: она живая, а потому заслуживает хоть какой-то определенности. «Не могуплакать».

Вспоминаются люди, которые твердили ей, что она гонится занедостижимым, а сейчас, если все кончится хорошо, дружно скажут: «Я всегдазнал, что у тебя есть талант!» Губы ее дрожат. Но она рада, что ей хватилоотваги не строить из себя сверхчеловека, остаться хрупкой и слабой, и этопроизводит важные изменения в ее душе. Если Джибсон сейчас изменит своерешение, она сядет в моторку, не испытывая никаких сожалений, ибо в такоймомент держала себя с достоинством.

Она зависит от других. Большой кровью дался ей этот урок, нов конце концов она его усвоила. Она знала людей, гордящихся своей эмоциональнойнезависимостью, хотя на самом деле они так же хрупки, как она, и плачут втайнеото всех и ни у кого не просят помощи. Они верят в неписаный закон о том, что«мир принадлежит сильным», и в то, что «выживает самый приспособленный». Инапрасно. Будь так, род человеческий давно бы пресекся или его вообще несуществовало бы, потому что особи этого вида довольно долго нуждаются в защите,опеке, уходе. Отец как-то раз упомянул, что хоть какую-то способность квыживанию люди приобретают лишь к десятому году жизни, тогда как детеныш жирафы— на шестом часу, а пчела — уже через пять минут после рождения.

— О чем вы думаете? — спрашивает Звезда.