На полпути через поляну, которая ничем не отличалась отдюжины других, которые она миновала раньше, Триша закашлялась. Кашель вызвалрезкую боль глубоко в груди, словно там за что-то зацепили крюком и потащилиего наверх. Триша согнулась пополам, оперлась рукой о подвернувшийся пенек икашляла, пока на глазах не выступили слезы. Когда приступ кашля прошел, она нестала разгибаться, дожидаясь, пока сердце замедлит свой безумный бег, и большиечерные мухи, что мельтешили перед глазами, улетят восвояси. Хорошо хоть ейудалось опереться о пенек. Иначе она точно свалилась бы на землю.

Взгляд Триши упал на пенек, и все мысли, которые теснились вголове, как ветром сдуло. А первой вернулась вот такая: я вижу не то, что насамом деле у меня перед глазами. Это опять фантазия, еще одна галлюцинация. Оназакрыла глаза, сосчитала до двадцати. А когда открыла их, черные мухи исчезли.И пенек оказался не пеньком, а столбиком. Из которого торчал ржавый рым-болт.

Триша обхватила его пальцами, покачала. Разжала пальцы,посмотрела на крупицы ржавчины, оставшиеся на коже. Вновь схватила и покачала.Ощущение deja vu охватило ее. Вроде бы она уже стояла на этой поляне, но неодна, а с Томом Гордоном. И он…

– Тебе это приснилось, – сказал Том. Он стоял в пятидесятифутах от нее, сложив руки на груди, привалившись спиной к клену, в серойвыездной униформе. – Тебе приснилось, что мы пришли в это место.

– Приснилось?

– Конечно, разве ты не помнишь? В день, свободный от игр. Тытогда еще слушала Уолта.

– Уолта?.. – Вроде бы имя знакомое, только Триша не моглавзять в толк, где она могла его слышать.

– Уолта из Фремингхэма. Того болвана с мобильным телефоном.

Триша начала вспоминать:

– В ту ночь еще падали звезды.

Том кивнул.

Триша медленно обошла вокруг столба, не отрывая руки отрым-болта. Внимательно пригляделась к поляне и поняла, что это совсем и неполяна.

Слишком много травы – высокой, зеленой травы, какая растетна полях и пастбищах. Это же пастбище, вернее, когда-то давно тут былопастбище. Если убрать выросшие здесь березы и кусты, станет ясно, что этопастбище. А пастбища – плод человеческих трудов. И только люди могут врывать вземлю столбы с ввернутыми в них рым-болтами.

Триша опустилась на одно колено, осторожно, чтобы незанозить руки, провела ладонями по столбу. Нащупала две дыры. Порылась в землеу основания столба, нашла что-то твердое. Вытащила: старая ржавая петля.Подняла повыше, к солнцу. Тоненький лучик проник в отверстие под шуруп икрошечным зайчиком запрыгал по щеке девочки.

– Том, – выдохнула Триша. Повернулась к клену, привалившиськ которому он стоял, сложив руки на груди, полагая, что он давно ушел. Нет,стоял на прежнем месте, только уже не улыбался, хотя Трише показалось, чтоглаза его смотрели с хитринкой. – Том, посмотри! – И она протянула к немупетлю.

– Тут были ворота, – ответил Том.

– Ворота! – радостно повторила Триша. – Ворота! – Другимисловами, что-то сделанное людьми. Людьми из чудесного мира уличных фонарей,электрических бытовых приборов и средств для уничтожения насекомых.

– Ты понимаешь, это твой последний шанс.

– Что? – Ей стало не по себе.

– Заключительные иннинги, Триша. Когда нет права на ошибку.

– Том…

Около клена никого. Том ушел. Впрочем, она и не видела, какон уходил, потому что Тома здесь и не было. Он существовал только в еевоображении.

В чем секрет удержания победного счета? Она задавала емутакой вопрос, только не помнила, когда именно.

Главное – показать сопернику, что лучший на поле – ты. Вродебы так ответил ей Том Гордон, а может, она прочитала эту фразу в газетнойстатье или услышала на послематчевом интервью, которое смотрела вместе с отцом.Он обнимал ее за плечи, она сидела привалившись к нему. И лучше всего – первымже броском.

Твой последний шанс. Заключительные иннинги. Когда нет правана ошибку.

Как я могу знать, что не допускаю ошибки, если я понятия неимею, что мне делать?

Ответа на свой вопрос Триша не получила, поэтому вновьобошла вокруг столба, держась рукой за рым-болт, медленно, грациозно, словноисполняя какой-то древний ритуал. Деревья, окружающие пастбище, закружились,словно она мчалась на карусели в Ревер-Бич или Олд-Очард. Они ничем неотличались от других деревьев, мимо и под которыми она шла уже много дней. Таккуда же ей теперь идти? Где оно, правильное направление? Это столб от ворот, ане указательный столб.

– Столб от ворот, не указательный столб, – прошептала Триша.– Откуда мне знать, куда надо идти, если это столб от ворот, а не указательныйстолб? Каким образом городская девочка…

Тут ее осенило, и она опять упала на колени. Удариласьголенью об камень, поцарапала до крови, но даже не поморщилась. Может, этовсе-таки указательный столб. Может, все-таки указательный.

Потому что это столб от ворот.

Триша вновь нашла дырки, те самые, из которых вывалилисьвинты. Винты, которыми крепилась к столбу петля. Переместилась вокруг столбатак, чтобы оказаться спиной к дыркам, и на коленях, очень медленно, двинуласьвперед, по прямой линии. Выставляла сначала одно колено… потом второе… потомснова первое…

– Ой! – вскрикнула Триша и вскинула руку вверх. На этот разтравма была серьезнее, чем ушибленная голень. Девочка посмотрела на ладонь иувидела капельки крови, проступающие сквозь корку грязи. Триша наклониласьвперед, начала выдирать траву. Она знала, обо что поранила руку, но хотела вэтом убедиться.

Это был зазубренный огрызок второго столба, которыйпереломился в футе от земли. Ей еще повезло, что она лишь наколола руку. Изстолба торчала пара острых, как игла, щепок длиной в дюйм-полтора. Тут же, в траве,лежала верхняя половина столба.

Последний шанс. Заключительные иннинги.

– Да, и, похоже, кто-то ждет очень многого от ребенка. –Триша покачала головой. Сняла с плеч рюкзак, открыла, достала остатки пончо,оторвала полоску синего пластика. Завязала вокруг обломившегося столба, нервнозакашлялась. Пот катился по лицу. Мокрецы жадно пили его, некоторые утонули.Девочка не обращала на них ни малейшего внимания.

Она поднялась, забросила рюкзак за плечи, встала междуоставшимся столбом и синей меткой на столбе сломанном.

– Здесь висели ворота. Именно здесь. – Она смотрела прямоперед собой, на северо-запад. Потом развернулась, встала лицом к юго-востоку. –Я ничего не знаю о том, кто повесил здесь ворота, но я знаю, что он не стал быих врывать, если б к ним не вела дорога или тропа. Я хочу… – Голос ее задрожал,на глаза навернулись слезы. Триша замолчала, напомнила себе, что сейчас не дослез, продолжила уже без дрожи в голосе: – Я хочу найти тропу. Любую тропу. Гдеже она проходит? Помоги мне, Том.