И глаза. Черные глаза, большие и нечеловеческие.Остекленевшие, но ничего не упускающие. Глаза, которые знали о ее присутствии.

Зверь не уйдет, пока не убедится, что мне отсюда невыбраться, в отчаянии думала Триша. Он этого не допустит. Он не позволит мневыбраться отсюда.

Уже после полудня она заметила, что лужи в колеях быстровысыхают, и пополнила запас воды. Воду она фильтровала через материю бейсболки.Выливала сначала в капюшон, а уж потом в пластиковые бутылки. Вода все равнооставалась мутновато-грязной, но Триша уже не придавала этому значения. Если блесная вода могла убить ее, она умерла бы в тот день, когда ее вырвало ипронесло. Гораздо больше ее волновало отсутствие еды. Наполнив бутылки, онаподъела все свои запасы, оставив несколько орешков и ягод. Так что утром,подумала Триша, придется отскребать от дна рюкзака раздавленные ягоды, каккогда-то, давным-давно, она отскребала крошки картофельных чипсов. Конечно, онамогла найти что-то съедобное по пути, но не очень-то на это рассчитывала.

Дорога все вилась между деревьями, иногда колеи практическисравнивались с землей, иногда, наоборот, глубоко в нее вдавливались. Кое-где наполосе между колеями росли невысокие кустики. Триша подумала, что это черника.Выглядели они точно так же, как и те кустики, с которых она и мамик во времяпрогулок по игрушечным лесам Сэнфорда собирали полные корзинки сладких, сочныхягод. Но черника созревала только через месяц. Видела Триша и грибы, но нерешилась их есть. Мать ничего о грибах не говорила, не изучали они грибы и вшколе. В школе ей рассказывали об орехах и о том, что нельзя садиться вавтомобиль к незнакомым мужчинам (потому что некоторые незнакомцы могли оказатьсяпсихами), но не о грибах. Она только знала, что, съев ядовитый гриб, человек непросто умирает, а умирает в страшных мучениях. Впрочем, она не приносилабольшую жертву, отказываясь от грибов. Аппетита у нее не было, вновьразболелось горло.

Около четырех часов дня Триша споткнулась о сук, упала набок, попыталась встать и не смогла. Ноги дрожали, стали ватными, не хотелидержать тело. Она сняла рюкзак (ужасно много времени ушло на то, чтобывыпутаться из лямок). Съела последние два или три буковых орешка, едва неподавившись последним. Но вступила в борьбу с приступом тошноты и победила,вытянув, как могла, шею и дважды сглотнув. А чтобы орешки точно остались вжелудке (хотя бы на время), запила их глотком теплой, мутной воды.

– Время «Ред сокс», – пробормотала Триша и вытащила изрюкзака «Уокмен». Она сомневалась, что сможет поймать репортаж с матча, нопопытка – не пытка. На Западном побережье час пополудни, то есть игра тольконачалась. А день точно игровой.

В диапазоне FM она не поймала ничего, даже музыки. На AMсразу наткнулась на человека, тараторящего на французском (он еще похохатывалчуть ли не после каждой фразы). Наконец, на волне 1600, у самой границыдиапазона, ей улыбнулось счастье: из наушников донесся слабый, но достаточно внятныйголос Джо Кастильоне.

– Итак, Валентин готовится к подаче… Гарчапарра бьет…Отменный удар! Мяч летит к дальнему концу поля! Круговая пробежка! «Ред сокс»впереди два – ноль.

– Отличное начало, Номар, – прохрипела Триша, не узнаваясобственного голоса, и вскинула к небу сжатый кулак.

О’Лири не сумел добавить очков в копилку «Ред сокс», иннингзакончился с тем же результатом.

«Куда вы позвоните, если у вас разбилось лобовое стекло?» –проворковал знакомый голос из далекого мира, который во всех направленияхпересекали дороги, в котором все боги предпочитали оставаться за кулисами, невыходя на авансцену.

– 1-800, – начала Триша. – 54…

И задремала, не успев закончить фразы. Заснула крепко, времяот времени покашливая. Кашель начинался где-то глубоко-глубоко. Во время пятогоиннинга кто-то подошел к кромке леса, посмотрел на нее. Мухи и мокрецы вилисьто ли над мордой, то ли над грубым, словно вырубленным топором лицом. Блестелиничего не выражающие, пустые глаза. Долго, долго стояло существо у кромки леса.Наконец вытянуло к Трише лапу (руку?) с острыми как бритва когтями: она – моя,она принадлежит мне, и ретировалось в лесную чащу.

В какой-то момент, к концу игры, Триша подумала, чтопроснулась на несколько минут. Джерри Трупано вещал (во всяком случае, ейпоказалось, что это Джерри Трупано), что «Сиэтлские монстры» заполнили все базыи Гордон пытается спасти игру.

– Этот бэттер просто убивец, – говорил Трупано, – и впервыеза этот сезон Гордон, похоже, боится. Где же Бог, Джо? Сейчас Он нужен Тому,как никогда.

– В Дэнвиззе, – ответил Джо Кастильоне. – Где ж ему ещебыть?

Конечно же ей это приснилось, по-другому и быть не могло, нов этот сон вплелась крупица реального репортажа. И когда Триша окончательнопроснулась, выяснилось следующее: солнце почти зашло, у нее температура,глотать ужасно больно, а радио зловеще молчит.

– Ты заснула с включенным радио, идиотка, – прохрипелаТриша. – Надо же быть такой дурой. – Она посмотрела на верхний торец корпусаплейера, в надежде увидеть крохотный красный огонек, в надежде, что онаслучайно передвинула колесико настройки, когда начала валиться набок (апроснулась она с головой, улегшейся на одно плечо, отчего теперь болела шея),но заранее зная, что надежды тщетны. И точно, красная лампочка погасла.

Она попыталась успокоить себя тем, что батарейки все равноскоро бы сели, но все равно не удержалась от слез. Радио больше не работало, иТрише стало грустно, очень грустно. Словно она осталась без лучшей подруги.Медленно, едва шевеля руками, она убрала плейер в рюкзак, застегнула пряжки,закинула рюкзак за плечи. В нем ничего не было, но весил он с тонну. Как такоемогло быть?

Зато я на дороге, напомнила себе Триша. Я на дороге. Нотеперь, когда угасал еще один день, даже эта приятная мысль не могла подбодритьдевочку. Дорога, шмолога, подумала она. Судьба словно насмехалась над ней. Такбывает, когда команда находится в шаге от победы, но глупая, нелепая ошибкаодного сводит на нет все усилия остальных. Эта глупая дорога могла виться полесам еще сто сорок миль, и Триша не знала, что ждет ее в конце пути. Возможно,заросли кустов или еще одно болото.

Однако она вновь зашагала между колеями, с трудомпереставляя ноги, понурив голову, опустив плечи – лямки рюкзака так и норовилисоскользнуть с них. Но все-таки держались. Непонятно на чем.

Однако за полчаса до наступления темноты одна лямка такисоскользнула, и рюкзак повис на одном плече. Триша даже подумала о том, чтобысбросить эту фиговину и идти дальше без нее. Возможно, она бы так и поступила,если бы не последняя пригоршня ягод, оставшаяся на дне. И вода, пусть мутная,но вода. Каждый глоток которой успокаивал боль в горле. Поэтому, вместо тогочтобы избавиться от рюкзака, Триша решила остановиться на ночь.