Опустилась на колени между колеями, со вздохом облегченияскинула лямку со второго плеча. Улеглась головой на рюкзак. Посмотрела натемную массу в лесу, по правую руку от себя.

– А ты держись подальше, – отчеканила Триша. – Держисьподальше, а не то я позвоню 1-800 и вызову гиганта[31]. Ты меня понял?

Необычный зверь ее услышал. Возможно, понял ее, возможно –нет. Ответа Триша не услышала, но она чувствовала, что зверь рядом. Он все ещедавал ей дозреть? Вкушал ее страх, прежде чем подойти и съесть ее саму? Еслитак, то игра подошла к концу. Страха в ней почти не осталось. Она даже подумалао том, чтобы позвать зверя, сказать ему, чтобы он забыл про ее прежние слова,что она очень устала и он может съесть ее, если ему того хочется. Но нераскрыла рот. Испугалась, что он может поймать ее на слове.

Триша выпила воды, оглядела небо. Подумала о Борке-Киборке,который сказал, что Богу Тома Гордона не до нее. Потому что он занят совсемдругими делами. Триша сомневалась, так ли это… но здесь Его точно не было, этоона знала наверняка. Наверное, дело не в том, что он не мог ей помочь, скорее –не хотел. Борк-Киборк также сказал: «Должен признать, он спортивный болельщик.Хотя и не всегда болеет за „Бостон Ред сокс“.»

Триша сняла фирменную бейсболку «Ред сокс», потрепанную,пропитавшуюся по́том, вымазанную грязью и травой, провела пальцем покозырьку. Самая дорогая для нее вещь. Отец попросил Тома Гордона расписаться наней, отослал в Фенуэй-парк вместе с письмом, в котором указал: Том любимыйигрок ее дочери, и Том (или его официальный представитель) отправил бейсболкуТрише в фирменном конверте, с росписью на козырьке. Она полагала, что и теперьу нее нет ничего лучше бейсболки. Впрочем, все ее сокровища состояли из мутнойводы, пригоршни усохших, безвкусных ягод да грязной одежды. А теперь росписьисчезла, дождь и ее потные руки позаботились о том, чтобы роспись расползласьпо козырьку, растворилась в слое грязи. Но она была на козырьке, пусть и сталаневидимой, не исчезла бесследно, как и Триша не исчезла с лица земли, покрайней мере пока.

– Господи, если Ты не можешь быть болельщиком «Ред сокс»,поболей за Тома Гордона. Это Ты сделать можешь? Хотя бы это?

Всю ночь она впадала в забытье и приходила в себя, дрожалавсем телом, засыпала и просыпалась, как от толчка, в полной уверенности, чтоЗверь уже здесь, что он вышел из лесу, чтобы съесть ее. Том Гордон говорил сней; однажды с ней говорил и ее отец. Он появился позади Триши и спросил,нравятся ли ей макароны. Триша обернулась, но никого не увидела. Вновь метеорыбороздили небо, но Триша не могла с уверенностью сказать, то ли онадействительно их видела, то ли они ей приснились. В какой-то момент она досталаплейер, в надежде, что батарейки поднакопили энергию, такое случалось, еслидать им немного отдохнуть, но уронила его в траву, прежде чем успела проверить,зажглась красная лампочка или нет, а потом уже не могла найти, как нистаралась. В конце концов ее руки вернулись к рюкзаку и нащупали пряжки.Защелкнуты. Триша решила, что она и не доставала плейер, потому что не помнила,как в темноте защелкивала пряжки. С дюжину раз она заходилась кашлем, и больпри каждом приступе уходила глубоко вниз, в грудную клетку. В какой-то моментона приподнялась, чтобы попи́сать, и из нее хлынула такая горячая струя,что Трише пришлось закусить губу, чтобы не закричать.

Ночь прошла, как проходят ночи для тяжело больных людей:время то ускоряло, то замедляло свой бег. И когда зачирикали птички, а небо наддеревьями посветлело, Триша поначалу отказывалась в это верить. Она подняларуки, посмотрела на грязные пальцы. Она уже смирилась с тем, что не переживетэту ночь, но, судя по всему, ей это удалось.

Девочка полежала, пока рассвет не набрал ход. А когда ужесмогла различить висевшую над ней тучу мошкары, медленно поднялась. Постояла,чтобы понять, удержат ли ее ноги и откажутся ей служить.

Если откажутся, я поползу, подумала Триша, но ползти ей непришлось, пока не пришлось: ноги держали. Она вновь наклонилась, чтобыподхватить рюкзак. А когда разогнулась, закружилась голова, перед глазамипоявилась эскадрилья больших черных мух. Наконец они разлетелись, и Тришасмогла закинуть рюкзак за спину.

Тут возникла новая проблема: в какую сторону ей идти?Уверенности у нее не было: дорога одинаковая, что в одном направлении, что вдругом. Триша встала лицом к одной колее, спиной к другой. Посмотрела направо,потом налево. Ее нога что-то задела. Триша опустила глаза. Ее «Уокмен», мокрыйот росы. Проводки намотаны на корпус, наушники в углублениях. Значит, ночью онавсе-таки достала его из рюкзака. Триша наклонилась, подняла плейер, уставиласьна него. Снова надо снимать рюкзак, открывать его, класть в него «Уокмен»?Слишком тяжелая работа, все равно что сдвигать гору. С другой стороны, ивыбрасывать плейер – не дело, все равно что признать свое поражение.

Триша стояла минуты три, а то и больше, глядя на маленькийплейер. От высокой температуры ярко блестели глаза. Выбросить или оставить? Чтоты решила, Патриция? Ты согласна на набор кухонной посуды или продолжишьборьбу, попытаешься выиграть автомобиль, норковую шубу, поездку в Рио? Ейпришла в голову мысль, что будь она компьютером Пита, то выбросила бы на экраннадпись: «Программа допустила непоправимую ошибку и должна быть закрыта», окруживее иконками-бомбочками. От этой мысли Тришу разобрал смех.

Но смех этот практически сразу перешел в кашель. Такойсильный, что согнул Тришу пополам. И вскоре она лаяла, как собака, уперевшисьладонями в колени, а волосы висели перед глазами грязным занавесом. Девочка,однако, устояла на ногах, отказываясь сдаться и сесть или лечь на землю.Наконец кашель стих, и тут Триша поняла, что может зацепить «Уокмен» за поясджинсов. На заднем торце маленького плейера имелась скоба, предназначеннаяаккурат для этого случая, не так ли? Конечно, имелась. Как она могла об этомзабыть? Видать, у нее совсем плохо с головой.

Триша уже открыла рот, чтобы сказать: «Элементарно, мойдорогой Ватсон», – она и Пепси иногда говорили так друг другу, но тут что-тотеплое выплеснулось на ее нижнюю губу. Триша вытерла ладонью кровь, опустиларуку, посмотрела на ладонь, глаза у нее широко раскрылись.

Должно быть, я что-то прикусила во рту, когда кашляла,подумала девочка, но сразу поняла, что не стоит себя обманывать. Эта кровьподнялась откуда-то изнутри. Мысль эта напугала ее, а от страха она стала кудалучше соображать. К ней вновь вернулась способность логического мышления. Онапрочистила горло (очень осторожно, чтобы не вызывать очередного приступакашля), сплюнула. Слюна стала ярко-алой. Господи! Поделать с этим она ничего немогла, зато отпали последние сомнения в том, куда ей идти. Прошлым вечеромсолнце село по ее правую руку. Триша поворачивалась вокруг оси, покаподнимающееся солнце не оказалось слева от нее. Вот оно, нужное направление.Теперь Триша не могла взять в толк, с чего у нее возникали какие-то вопросы.