Майя с ностальгией осмотрела все картины в портретной галерее, и поняла, что привязалась к этому месту. Пусть и недолго здесь прибывала.

«Рыбий, рыбий, рыбий жир, – запел Мудрус в её голове.»

Майя от него отмахнулась и отправилась в прачечную. Пробило 11 ровно. Прошла минута, две, пять, десять. Сонечки не было. Через пол часа, когда все горничные начали на неё подозрительно коситься, Майя поняла – Сонечка не придёт.

– Может время не то? – Майя побежала в свою комнату, чтобы свериться с письмом, но не обнаружила его на кровати.

Она просмотрела все подушки, перевернула одеяло, заглянула под кровать – пусто.

– Что-то потеряла?

Майя подняла голову. В дверях стояла Селеста, самодовольно скрестив руки на груди.

– Где письмо?!

– Письмо? – Селеста надула губки, делая вид что не причастна, – не знаю. Я зашла в твою комнату, увидела какую-то бумажку и…

– И?

– И отнесла её Кларе, – мне показалось это подозрительным.

– Ах ты…

Майя бросилась на Селесту, но та отскочила в сторону и побежала от неё по коридору. Майя бросилась за ней, желая выдрать розовые волосы Принцессы Фламинго с корнем. Она уже почти нагнала Селесту, как тут её остановила чья-то рука в алой перчатке.

Майя развернулась и столкнулась лицом к лицу с Элéн Л’Калиновой.

– Драка – не лучший способ. Не для леди. Ты считаешь себя леди, Майя?

– Я считаю, что вы заодно с Селестой. Но она всё равно своё получит, не сомневайтесь.

– Я не сомневаюсь в этом также как и в том, что пару грамм стрихина способны убить любое живое существо. Идём со мной.

– Зачем?

– Поговорить хочу. Травить не буду.

– Я не хочу! И никуда с вами не пойду!

– Как хочешь.

Л’Калинова развернулась и зашелестела алыми юбками по направлению своего кабинета.

– Тогда и не узнаешь, что случилось с твоей уборщицей-шпионкой, – бросила напоследок зодчая.

Майя подняла глаза к потолку, мысленно проверила на месте ли Колибри, на месте ли осколки изумруда, которые не хотелось терять, и отправилась за Л’Калиновой.

– Мне кажется нам пора бы и поговорить. – сказала зодчая, прикусывая губы, садясь в алое кресло и разливая по чашкам красный, как кровь чай.

Л’Калинова нервничала, но была настроена решительно.

Директриса встала, плотно задвинула тяжелые бордовые шторы и важно уселась обратно в кресло.

– Что ты знаешь о своих родителях?

Вопрос был задан в лоб. Майя надеялась узнать о своих родителей от кого-то поприятнее Л’Калиновой, например от Сонечки, но возможности не подвернулось.

– То, что рассказывала бабушка – ответила девочка.

– Бабушка?! – хмыкнула зодчая, – Что эта поганка могла тебе рассказать?

– Что они путешествуют по Африке, что они застряли в параллельной галактике и что они ловят золотых рыбок на Южном полюсе. – Майя проигнорировала сравнение бабушки с ядовитыми грибами.

– Забавно – хмыкнула Л’Калинова – Но всё было не совсем так.

– Я знаю, что мать мою зовут Медея. Что она специалист по ядам. Что она примкнула к ядоязыким. Что пыталась убить бабушку. Что хотела заполучить изу… – Майя умолкла.

– Что хотела заполучить?

– Ничего, – Майя не доверяла Л’Калиновой, особенно, такую тайну как изумруд.

– Проведу тебе урок истории – вздохнула Л’Калинова – Что такое Земля?

– Планета.

– Это тюрьма. Знаешь для кого?

Майя пожала плечами.

– Это тюрьма для огненного демона Огневика.

– Которого держат тринадцать атлантов, знаю.

– Тех, кто перебивает взрослых травят рицином… Эту тюрьму создала богиня ВремеНика для своего мужа, а охранять её поставила своих тринадцать детей: Гею, Вулкана, Борво, Пéле, Гефеста, Весту, Соль, Сурта, Гэсэра, Аги́на, Махуику, Руамоко и Борейя.

– Имена попроще она им не придумала?

– Смешно, – без капли смеха произнесла Л’Калинова, – Однако Земля случайно создалась вместе с её обитателями подземельными и надземными жителями. С надземными всё просто – они были обычными людьми. Они находились далеко от ядра и не обладали никакими способностями. А подземные жители… Подземные жители были куда интереснее. Их было несколько видов: саламандерсы, керамики, теневики… Есть ещё один вид существ. Те, о которых все попросту хотели забыть, ведь это принесло всем подземельцам много горя.

– Масколикие. – прошептала Майя.

– Верно – Л’Калинова хищно улыбнулась – Существа, которые убивали других, забирая себе их лица и облики. Нас боялись – Л’Калинова на секунду умолкла, наблюдая за тем, как Майя тревожно сглотнула – 266 лет назад большая часть масколиких была уничтожена вместе с императором Николой дека Змеевиком, в том числе и королевская семья Змеевиков, которые тогда сидели на престоле. Настала новая эра для Подземельного мира, правление губернатора.

– Вы оговорились. Вы сказали про одного губернатора. За 266 лет их должно было смениться несколько десятков.

– Спорный момент, – Л’Калинова снисходительно улыбнулась, – Подземельцы уничтожили нас навсегда. Вернее, они думали, что уничтожили всех. На деле же мы попрятались и скрывались ото всех представляясь обычными саламандерсами. Ты тоже масколикий, драгоценная моя, – она в точности повторила интонацию Агнии Францевны.

– Откуда Вы… знаете? – у Майе появилась смутная догадка касательно Л’Калиновой.

– Откуда? Я сама когда-то была её драгоценной. Я думала, что Вы умерли. Но у всего есть погрешность, и даже цербéра одоллáм не всегда приходит к летальному исходу.

– Значит Вы… – моя мать?

В голове Майи произошли взрыв, извержение вулкана, сдвиг тектонических плит, десятибалльный шторм – одним словом, все природные катастрофы одновременно.

– Я бы предпочла остаться просто зодчей и госпожой Л’Калиновой. И никак иначе. Ты похожа на меня в молодости – помолчав, сказала она – Внешне. И только. По характеру ты – тряпка. Жалкая, мелкая, сопливая девчонка… Я много за тобой наблюдала. Потом я в тебе разочаровалась. Как Малахита тебя только терпела? Она била меня каждый раз, когда я проявляла слабость в характере

– А где тогда мой отец?

– Кому-кому, а твоему отцу тем более наплевать на тебя. У него есть и дети, рожденные в браке. – на этом слове она фыркнула, явно ревнуя – По уровню воспитания, взглядам на мир ты явно до них не дотягиваешь.

– Он хотя бы знает обо мне?

Л’Калинова оценивающе посмотрела на девочку.

– Знает. Но лучше бы тебе было оставаться мёртвой.