И вот однажды явилась к нему женщина по имени Гевьон,красивая на диво, и попросила разрешения спеть. Конунг ей позволил. И показвучал её голос, сидел не шелохнувшись. А потом только всего и сказал:

– Останься здесь, светлая Гевьон, будь всегда околоменя. Или возьми в награду что пожелаешь…

И тогда Гевьон будто бы попросила у конунга столько земли,сколько сумеет унести за один раз.

– Малым довольствуется Гевьон, – ответил Гюльвиконунг. – Но раз уж ты не хочешь остаться здесь со мной, пускай будетпо-твоему…

Тогда-то Гевьон кликнула к себе четверых могучих сыновей, даи обратила их в быков. Запрягла в плуг и стала пахать… И на диво большой пластподнял тот плуг: со скалами, с деревьями, с целыми лесами, со стадами вепрей,ревевших от ужаса! Поднатужилась четверка быков и уволокла его в море. И сталпосреди моря остров Селунд. Потом там поселились датчане. Вот сколько земли заодин раз унесла красавица Гевьон!

А глубокую рану в теле земли быстро заполнила целительницавода. И стало в Свеарике озеро Лёг. И долго ещё дивились люди тому, как странносхожи его заливы с мысами острова Селунд…

Порывистый ветер шумно ударял в паруса. Боевой корабль тостремительно вспарывал чёрно-сизые волны, то лебедем скользил между островов.

Звениславка жадно глядела по сторонам – на берега. Чемдальше от моря, тем меньше голых скал, всё больше песчаных холмов и ярких,издалека видных обрывов. Земля славная! И народ здешний, свеи, почаще урманзаезжали в русские пределы. И миром и войной, это уж как всегда… А в городеБирке часто видели русских купцов. Может быть, и теперь там стоят?

По озеру, не опасаясь друг друга, сновали туда-сюдапроворные корабли. С тех пор как семнадцать зим тому назад Анунд конунг открылБирку датчанам, здесь стало людно. Со всех сторон спешили гости к острову,похожему сверху на плоский хлеб, обкусанный с юго-западной стороны. Этот острови селение на нём хорошо знал весь Север. Здесь самые отчаянные викингивкладывали в ножны мечи и превращались в мирных торговцев. Здесь встречалилюдей с далёкого Востока, темнолицых, с завитыми или выкрашенными бородами, встранных одеждах; бородатых южан с крестиками на загорелых шеях и с золотом вкошельках; вендов из Юмны и Старграда в узких змееподобных лодьях-снекках, закоторыми не могли угнаться драккары; и словен, никогда не расстающихся соружием, – из Ладоги, из Нового Града…

Шли в Бирку корабли Халльгрима Виглафссона. Дней десятьможно было потратить на то, чтобы походить по шумному торгу, пополнить припасы,посмотреть товары и людей… Спешить некуда: тот исландец на прощание рассказалХельги, что на великой реке Нюйе ещё не сошёл лёд.

Мужчины и женщины одинаково старательно прихорашивались,надевали лучшие одежды, украшения. Никто не хотел выглядеть неряхой и бедняком.Даже вольноотпущенники…

А город, ни от кого не прячась, лежал себе на открытойприбрежной низине. Бревенчатые настилы начинались от самой воды и, несворачивая, шагали между рядами деревянных крепких домов. За домами виднеласьувенчанная башенками серая от дождей стена. Стена обнимала весь город – отпричала до причала. И всё вместе это походило на молодой месяц, уложенныйрожками к озеру. Улицы пестрели народом: купцами, воинами, женщинами, рабами,детьми…

Гавань перед городом защищал длинный ряд брёвен, насмертьвколоченных в дно. Между сваями не протиснулась бы лодка, не говоря уже обоевом корабле. В Бирке стояло сильное войско, здесь не опасались таких, какХалльгрим и Хельги. Страшен был только очень сильный враг вроде беглого Анундаконунга с его тридцатью двумя кораблями. Но такого набега в ближайшее время неждали.

Три лодьи беспрепятственно вошли в гавань, спустили паруса ибросили якоря в мелкую прибрежную воду. И скоро от каждого отчалило по лодке сосчастливцами, которые первыми попадут в город.

В той, что отвалила от чёрного корабля, среди воинов сиделВидга сын хёвдинга и рядом с ним Скегги – разлучить этих двоих с некоторых порсделалось невозможно. Некрашеная рубашонка Скегги сияла новыми рукавами,которые заботливо пришила к ней Ас-стейнн-ки. Скегги старательно охорашивался вэтих обносках – ему хотелось, чтобы Видге не было стыдно с ним ходить.

Ещё на палубе Видга показал ему кожаный кошелек:

– Здесь целых две марки! У меня было своё серебро,потому что я ходил в походы, но отец дал мне ещё и сказал, что я могу купитьвсё, что только захочу!

Скегги смотрел на него с завистью и восторгом:

– Всё, что захочешь?

Видга помялся и добавил для справедливости:

– Отец сказал, что на очень большую глупость здесь нехватит всё равно…

Когда нос лодки ткнулся в сваи причала, люди выбрались наберег и разошлись, кому куда захотелось. Один только Этельстан, сам вызвавшийсяпокараулить, никуда не пошёл. И лениво растянулся на дне судёнышка, подложивпод голову шапку. Кому другому эта Бирка, может, и впрямь казалась донельзямноголюдной и шумной. Англа, родившегося в Эофорвике, удивить было трудней.Этельстан прикрыл глаза от солнца натруженной в гребле рукой… Десять дней –срок немалый. Пожалуй, и он ещё погуляет по улицам, полюбуется диковинками… аможет быть, и встретит кого-нибудь из родных мест!

Глаза англа были полузакрыты, но шутники из тех, что любятобдать водой, а то и перевернуть задремавшего сторожа, обходили его лодкустороной.

Звениславка, приехавшая на другой лодке, настороженнооглядывалась по сторонам… А ну как мелькнут в толпе знакомые глаза, прозвучитродная словенская речь! Ждала, замирала в ожидании – и страшилась. Не свои лисловене выкрали из дому, запихнули в душный мешок, повезли на лодье –заморскому купцу продавать! Хорошо ещё, в Ладоге, а не здесь. Не то, наверное,на берег бы нынче не сошла.

Пожилая женщина с добрым лицом, к которой Звениславка вконце концов отважилась подойти, показала ей зелёные макушки сосен, торчавшиенад крышами домов:

– Они отплыли только вчера. Вон там они ставили своихбогов и просили у них прибыли!

Ладно – десять дней протекут как один… А там – два-триперехода, и почти что дом! И свои лица, а не заезжие незнамо отколе, истинносвои!

А по сторонам продавалось всё, чего только могла пожелать человеческаядуша. От хлеба и мёда до панцирей и секир! Тонкими, благородными голосами пелистеклянные кувшины и кубки, изделия франкских мастеров с далёкого Рейна…Драгоценными искорками переливались биармийские меха. Маленькими солнцами горелжёлтый янтарь, и дивные мошки смотрели из него на людей. Шелестели орлиныекрылья в руках голубоглазых людей из-за моря, из Эйсюслы… Вспыхивали на светуневесомые ткани, приехавшие с другого конца населённой земли. Извивалисьрогатые каменные ветки с острова Готланд. Привораживали глаз невиданныераковины далёких южных вод. Ржали, били копытами горячие нетерпеливые кони…Сверкали золотым шитьём изделия местных мастеров: подушки, ленты для девичьихволос… Блюда с чеканными узорами и подвески-лошадки с зелёными камнями вместоглаз!