Звениславка прошла несколько улиц из конца в конец. ХельгиВиглавич велел ей непременно что-нибудь купить – и как же не купить, не уважитьего? Да поди выбери, когда вокруг так много всего! Шла, вертела головойнаправо-налево, забывала смотреть вперёд.

Вот и завели её резвые ножки в совсем не весёлое место, гдепродавали рабов.

Рабы-мужчины сидели по лавкам, стояли подле хозяев:опущенные головы, угрюмые глаза… Девушек прятали в палатках. Заходи, ктопожелает, выбирай, не приглянется ли какая! Вот горе-то – кто и поймёт, покасамого не продадут?!

Люди оглядывались: бегом ведь кинулась прочь! И тут-то сзадираздалось русское, родное:

– Купила бы, красавица…

Звениславка не сразу и поняла. Не сразу ушам своим поверила,не вдруг остановилась. Но потом ахнула, оглянулась, бросилась назад.

Прямо перед ней, друг подле друга, сидело на лавке с десятокрабов. Третий справа, плечистый, русобородый, смотрел ей прямо в глаза.

– Купила бы, – повторил он негромко.

– Как… признал? – спросила его Звениславка. Воттак и молвила русское слово – впервые не затем, чтобы позабавить любопытныхурман!

– Сам словенин, вот и догадался, – ответил раб.

Звениславке захотелось расспросить его сразу же о тысячеразных вещей. Но незримая рука перехватила горло. Спрятала лицо в ладонях – ихлынули слёзы.

Хозяин рабов, скучавший поблизости в деревянном кресле,поднялся и подошёл. Был он важен, на руке гордо поблёскивало золотое кольцо.

– Чем обидел тебя этот трэль? – спросил онЗвениславку. – Он давно заслуживает наказания. Если он наболтал тебедерзостей…

Она сумела выговорить:

– Продай мне его!

И меньше всего думала она о том, как понравится такаяпокупка её спутникам-халейгам, как посмотрят Эрлинг и Халльгрим… Да и о том,что русобородый и вором мог оказаться, проданным в холопы за кривые дела!

Торговец между тем удивился, но цену назвал. Две с половиноймарки! Раб, по его словам, владел редкостным умением: знал тайну стекла.Звениславка схватилась за кошелёк, в который с утра ещё и не заглядывала…Торговец рабами принёс весы, вынул из коробочки граненые гирьки… и вышло, чтосделка состояться не могла. Не хватило четверти марки.

Звениславка робко попробовала поторговаться, но хозяин встална своём.

– Если тебе кажется, что я дорого за него прошу, выберисебе другого, подешевле, а этот пускай останется у меня. Я ведь не виноват втом, что ты недостаточно богата.

И отошёл себе в сторонку, злым пауком уселся ждатьпокупателя щедрее.

– Хоть и холопом, а всё у своих бы, – мрачносказал русобородый. – Не у свиньи какой иноземной! Да вот не судьба…

– Ты кто? – запоздало спросила Звениславка. –Как звать-то? За что сюда продали?

– Звали-то Улебом, – ответил невольник. –Теперь как назовут, про то не ведаю. А жил в Ладоге. Князю вот нашемуладожскому не угодил, соколу белому, шелудивой собаке!

Звениславка даже руками всплеснула. Кто же не слыхал прогрозного варяжского князя!

– Рюрику! Да что ты ему сделал такого?

Улеб отвечал достойно:

– Сказал ему прилюдно, чтобы не думал сам за всё вечерешать. Они ведь, варяги, и говорят и веруют вроде как мы. А живут по-другому.

– Да что же князь?

– А что князь! Спросил меня: уж не ты ли, стеклукузнец, меня вразумишь? Погодь, говорю, может, и я, срок дай… А он мне тут:чего ждать, давай ныне! Пусть, значит, мечи добрые судят, кто прав! Нашдедовский обычай на меня же повернул! Ему-то всю жизнь только дела было, чтодраться.

Он замолчал: что уж рассказывать про поединок, пропоражение, про рабский торг!

– Сама-то кто такая? – спросил он Звениславку.

Она встрепенулась:

– И мы словене… С Медведицы-реки. Я в Кременце жила.

– А здесь что делаешь?

– Теперь на лодье живу урманской… Домой с ними еду. Изих страны!

Улеб опустил голову:

– Мимо поедешь… Городу нашему от меня поклонись.

– Ас-стейнн-ки! Ас-стейнн-ки!.. – раздался тутголос Скегги. Звениславка обернулась: малыш бежал к ней вприпрыжку, счастливый,в красивой новой рубашке, стянутой кожаным поясом. На поясе висели длинныеножны с настоящим охотничьим ножом… Видга шёл следом.

– Ас-стейнн-ки, смотри, это Видга мне купил! –радостно похвастался Скегги, вертясь и показывая обнову. – Он сказал, янастоящий хирдманн и со мной можно ходить!..

Тут он заметил смотревшего на него Улеба и осёкся, поняв,что без спросу влез в разговор:

– Ас-стейнн-ки, а это кто?

– Нашей земли человек, – ответила Звениславка.

А Улеб добавил с кривой усмешкой, на северном языке:

– Трэль…

Подошёл Видга… Он бережно нёс в платке свою левую руку.Короткий разговор не минул его ушей. Он спросил:

– Этот малый из города, где ты жила?

– Нет, – ответила она. – Он изАльдейгьюборга. Он…

Видга перебил:

– А почему у тебя глаза красные? Ты плакала?

Она беспомощно глянула на Улеба, не зная, как объяснитьвнуку Ворона всё то, что вдруг так переполнило её сердце. Но молодой викинг недал ей времени собраться с мыслями.

– Почему ты не купишь его? Пусть бы он тебе иприслуживал…

– Я хотела купить, – ответила она, и губы опятьзадрожали. – Больно дорого просят…

Видга без лишних слов протянул ей кошелёк, ещё не успевшийкак следует отощать на торгу:

– Возьми!

Когда они все вместе шли к берегу, Улеб-ладожанин вдругсказал ей:

– Так ты, стало быть, из Кременца?

– Из Кременца, – кивнула она и разом всполошилась:– А что? Слышал что-нибудь? Худое что?

Так и закачались перед глазами избы сгоревшие, забралопорушенное… Спокойный голос Улеба пробился сквозь чёрный туман:

– Да нет… Просто князь ваш, Чурила Мстиславич…

Ожившая было Звениславка вновь побелела, прижала рукойзашедшееся сердце:

– Да не томи же ты!

– А и рассказывать-то нечего, – подивившись такомуиспугу, ответил Улеб. – У него, как говорят, невесту лихие люди увезлипрошлой весной. Вот он и скакал серым волком. Даже к нам в Ладогу приезжал.Видел я его и больше не хочу. Туча тучей, а на роже ребятки лесные в свайкуиграли…

Звениславка закинула голову, и счастливые тёплые слёзызатопили глаза – весь мир заняло огромное весеннее солнце.