всем беженцам из Цумани следует собраться во дворе – к ним приехали из ГОС. Когда те собрались, Янина обратилась к ним:

– Я знаю, что вас увезли силой, и я обещаю вам от имени ГОС, что с вами ничего не случится, если вы скажете правду. Вы соглашались ехать на работы в Германию или нет?

Беженцы ответили на ее вопрос молчанием. Янина спросила снова, и после еще одной паузы несколько человек вышли вперед и испуганно признались:

– Нам говорили, что в Генерал-губернаторстве нас передадут ГОС. Поэтому мы и подписались.

Янина повернулась к Гейсслеру:

– Ну вот, теперь вы видите, как все было.

Проводив Янину в лагерную контору, Гейсслер заявил, что все семьи передаст под опеку ГОС, но из молодежи – только нетрудоспособных.

Янина упрямо возразила:

– Если вы не передадите мне их всех, я обращусь в Краков. Всех до единого.

Он сдался – но только при условии, что она увезет их немедленно. Янина подозревала, что Гейсслер думает, будто это невозможно, но дала свое согласие, уверенная, что Петр Косиба, распоряжавшийся транспортом в Сполеме, выделит ей грузовики, как когда-то для освобожденных из Майданека.

Уезжая из лагеря, чтобы договориться о перевозке, Янина наткнулась на Войцикову, утиравшую слезы. Та последовала за Яниной и теперь разрыдалась от облегчения, увидев, что две машины поехали на Крохмальну, а не в гестапо.

Сполем обещал пригнать грузовики к часу ночи. Янина обратилась к волынским беженцам и сказала им быть готовыми покинуть лагерь.

– Я же говорила – мы держим свои обещания!

Они плакали от облегчения, а она вздрагивала при мысли о том, как близка была к тому, чтобы нарушить слово. ГОС удалось разместить всю группу в деревне в четырнадцати милях от Люблина.

Несмотря на успех в освобождении пассажиров транспорта, Янина была недовольна собой. Она понимала, что из-за волнения и усталости интуиция подвела ее и она неправильно повела разговор с Гейсслером. Ее тон и поведение спровоцировали эскалацию ситуации в конфликт, который легко мог закончиться ее арестом. Хорошо, что она научилась не позволять страху парализовать себя, но ведь еще ей говорили, что хороший разведчик всегда отслеживает движения врага, учитывает его аргументы и угрозы и на их основании продумывает свои действия. Никогда нельзя делать прогнозы на будущее, основываясь на прошлых успехах, потому что не бывает идентичных ситуаций, и каждая акция сопровождается собственным набором рисков. Ей надо рассчитывать эти риски как можно точнее, чтобы оценить шансы на успех, а потом оценивать – перевешивает он цену провала или нет. Особенно сейчас, когда она близка к осуществлению своей главной миссии: кормить всех узников Майданека.

Глава 13

Суп со вкусом надежды

В середине 1943 года Германн Флорштедт был уверен, что справился с поставленными перед ним задачами. За десять месяцев с момента, когда его назначили комендантом Майданека, он завершил практически все запланированное строительство. В лагере появились новые цеха и склады, где трудились заключенные, производя для СС мебель и форму, а также чиня сотни тысяч пар обуви, приобретенной в ходе «Операции Рейнхард». За лагерем строгого надзора появился новый крематорий с пятью печами. Бараки заключенных наконец-то подключили к канализационной системе города, и там постепенно появлялись туалеты и водопровод. Глобочник выдал ему блестящую рекомендацию, где заверял, что Флорштедт проявил себя как «ценнейший сотрудник», и расписывал его успехи в деле улучшения «невыносимых условий» в Майданеке[191].

Наивысшим триумфом для Флорштедта стало участие в совещании верхушки СС в Берлине 7 сентября: там он узнал, что все созданные Глобочником трудовые лагеря для евреев превращаются в отделения Майданека. Под командование Флорштедта переходит минимум одиннадцать лагерей в Генерал-губернаторстве с более чем 50 000 заключенных, преимущественно евреев. Одновременно он получал повышение до штандартенфюрера СС[192].

Однако повышения не вышло. Одним из «невыносимых условий», которое Флорштедту следовало улучшить, был высокий уровень смертности среди зарегистрированных заключенных Майданека – в это число не входили евреи, которых отправляли в лагерь на казнь. Отчет СС, представленный Гиммлеру в конце сентября, показывал, что в августе из всех немецких концлагерей только в Майданеке смертность повысилась, составив 7,67 % среди мужчин и 4,41 % среди женщин. Мужчины-заключенные умирали в Майданеке в десять раз чаще, чем в Дахау. Аушвиц по уровню смертности шел вторым: 3,61 % зарегистрированных женщин-заключенных[193].

Еще более тревожным сигналом для Флорштедта стало возобновление расследования СС в отношении Коха, его начальника в Бухенвальде и первого коменданта Майданека. Эсэсовские следователи вскрыли коррупцию в обоих лагерях. Перед их визитом в Майданек в середине 1943 года Флорштедт приказал казнить всех узников, работавших в Effektenkammer – складах, где сортировались вещи прибывавших в лагерь евреев и других заключенных. Однако приспешники Флорштедта проглядели одного работника склада, который лежал в лазарете и выжил, а потом дал показания. Следователи узнали, что Кох и сотрудники его штаба регулярно присваивали ювелирные изделия, деньги и предметы роскоши из Effektenkammer, и эта практика продолжилась при Флорштедте. Весной 1943-го, когда в Майданек тысячами доставляли евреев, Флорштед с подчиненными регулярно после отборов устраивали раскопки в «палисаднике». Они переворачивали землю лопатами и находили там украшения, драгоценные камни и золото, которые евреи, ожидавшие отбора, прятали от СС. Отбирать собственность у евреев преступлением не считалось, а вот присваивать ее – да[194].

Кох с женой были арестованы 24 августа 1943 года. Месяц спустя Флорштедта отозвали в Германию для допроса, а потом официально арестовали 20 октября. Коха судили, приговорили к смерти и казнили 15 апреля 1945 года. В марте 1945-го Флорштедт еще находился в тюрьме, однако его дальнейшая судьба остается тайной[195].

В отсутствие Флорштедта процедуры доставки посылок и продовольствия узникам Майданека изменились. Эсэсовцы в лагере наконец согласились, что будет эффективнее не доставлять их в администрацию, а разрешить Юреку, возчику из Красного Креста, подвозить груз непосредственно к почте, расположенной возле лагеря строгого надзора, а хлеб и продукты для супа – на продуктовые склады, находившиеся напротив входа на Поле 1. Не ставя Кристианса в известность, Юрек доставлял также передачи, подготовленные ОПУС – организацией помощи заключенным в АК, – вместе с посылками от Красного Креста и люблинского комитета поддержки. Рост количества посылок из всех трех источников потребовал изменения графика доставок на двухкратный, по вторникам и пятницам, помимо доставки хлеба и продуктов для супа от ГОС по субботам. Доставляя грузы, Юрек имел возможность переброситься несколькими словами с заключенными, работавшими на почте и на складах. Он регулярно передавал узникам записки, так что его