возле ворот. Судя по зеленой повязке на рукаве, это был один из «бегунов» – обычно еврейских мальчишек, которых использовали в качестве курьеров в мужской части лагеря. Они должны были стоять при любой погоде между заданиями, на узкой полоске между ограждениями из колючей проволоки возле ворот. После того как Янина показала охраннику свой пропуск, тот приказал мальчишке позвать доктора Новака.

Дожидаясь его появления, Янина любезно побеседовала с охранником. Наконец мальчик вернулся вместе с заключенным, который назвал свою фамилию – Новак, – и номер. Янина кивнула ему с ласковой улыбкой, а потом, задрав бровь, поглядела на мальчика.

– Изио, – шепнул он (на польском это могло быть уменьшительное от Исаака, Израэля или Исидора).

Снова повернувшись к Новаку, Янина почувствовала легкое прикосновение сзади; потом Изио убежал обратно на свой пост. Пока они с доктором разговаривали, она словно невзначай сунула руку в карман пальто и нащупала половинку купюры в два злотых.

Янина привлекла на свою сторону не только медицинского суперинтенданта, но также обратилась к новому начальнику полиции безопасности Карлу Путцу. Она проинформировала его, что власти Майданека не исполняют директив его предшественника, Мюллера, который дал ГОС разрешение кормить польских заключенных, а также позволил узникам писать родным[201]. Довольно скоро после подачи обращения Янина получила вызов от временного коменданта Майданека, назначившего ей встречу в администрации лагеря 15 октября.

Янина предполагала, что Мельцер получил указания от Путца, но не знала, какие именно. Ее многочисленные вмешательства в дела Майданека ясно давали понять, что она каким-то образом получает информацию, которую немцы считали секретной. Каждый раз, приезжая в Майданек, Янина сознавала, что СС может не выпустить ее из-за подозрений, что она связана с Сопротивлением или, того хуже, что она не та, за кого себя выдает. Поэтому, прежде чем выехать в Майданек 15 октября, она, как обычно, отдала ключи Войциковой вместе с инструкциями, что делать, если она не вернется. Кроме того, она обычно возила с собой в Майданек служащего ГОС, который поставил бы организацию в известность, если бы ее не выпустили. В тот день она взяла с собой переводчика, в действительности являвшегося священником из Познани, который осел в Люблине после освобождения из Дахау. Понимая, что отец Юлиуш Виневски там повидал, Янина предложила ему подождать в такси за воротами Майданека.

Начало встречи прошло в относительно доброжелательном тоне. Мельцер предложил Янине сесть и изложить свои пожелания. Начав с вопроса, на который вполне можно было ожидать положительный ответ, она проинформировала Мельцера, что его распоряжение позволить заключенным отправлять семье открытки не исполняется. Мельцер вызвал Фуманна и эсэсовца, командовавшего почтой, для разбирательства. Не стесняясь в выражениях, он приказал им немедленно распространить открытки, доставленные Яниной, заключенным-полякам, а также объявить им, что они могут писать родным два раза в месяц. Также он распорядился, чтобы Янина через три недели привезла в лагерь новую поставку открыток.

Янина перешла к следующему вопросу: посылки, которые доставляет Красный Крест, приходят к адресатам полупустыми. Начальник почты заявил, что это не его вина. Почта исполняет свои обязанности: отправляет посылки в отделения, где содержатся адресаты. Этот ответ не удовлетворил Мельцера, который приказал начальнику почты следить, чтобы адресаты получали посылки нетронутыми. Наконец, Янина перешла к предложению о доставке готового супа пациентам лагерных лазаретов, преподнеся это так, будто разрешение уже получено. Тон Мельцера мгновенно изменился.

– Это концентрационный лагерь, – начал он внушать Янине, – и притом единственный, где заключенные получают питание извне. Дать им дополнительные привилегии будет несправедливо по отношению к заключенным других лагерей, а справедливость, порядок и дисциплина – это основные принципы всех действий СС. Заключенные лагеря представляют элемент, враждебный немецким властям, – это мятежники и бандиты, которых любой суд приговорил бы к смерти! Тем не менее тут их просто держат под надзором, что, как вы понимаете, лучше любой тюрьмы. А если кого-то признают невиновным, то сразу отпускают. Вы же это знаете, не так ли?

– Нет, – ответила Янина, – я не знакома с лагерными процедурами. Я знаю только, что заключенные здесь несвободны, а поскольку концентрационный лагерь находится в Генерал-губернаторстве, моя организация обязана заботиться о его польских узниках, как и о заключенных в тюрьмах. Я просто предлагаю обеспечивать больных дополнительным питанием, что вряд ли можно считать привилегией, и уж точно это в интересах начальства лагеря. В конце концов, даже медицинский суперинтендант округа поддержал мое предложение.

Мельцер велел ей подождать в приемной. После долгого ожидания она увидела Бланке, входившего в кабинет коменданта. Последовало новое ожидание, в течение которого Янина постепенно теряла надежду на какой-либо успех. Охранник даже сказал, что комендант мог забыть про нее. Наконец, Янину вызвали обратно.

Первый вопрос Мельцера возродил надежды Янины:

– Как вы предлагаете доставлять суп?

– Люблинский комитет поддержки может готовить его на своих двадцати четырех кухнях и доставлять на грузовиках, – ответила она. – Если грузовики будут отвозить суп напрямую в лагерный лазарет, обычный распорядок лагеря не нарушится.

Мельцер протянул Янине документ, который она должна была прочитать и подписать. Это было официальное соглашение, подтверждавшее, что ГОС может доставлять суп 830 заболевшим польским заключенным дважды в неделю вместе с другими продуктами, рекомендованными врачом комитета поддержки. В соглашении указывалось, что Янина несет единоличную ответственность за доставки, при которых должна присутствовать лично или отправлять доверенное лицо. Она будет предоставлять накладную на каждую доставку и передавать копии охранникам на воротах, в администрацию коменданта и Бланке – либо его сотрудникам.

Янина вздохнула, пытаясь не показать своей радости.

– Когда следует привозить суп?

Бланке ответил:

– По вторникам и четвергам, начиная со следующей недели.

– Можно мне проконсультироваться с врачом лазарета насчет того, какой суп привозить и какие еще продукты и лекарства нужны пациентам?

Бланке кивнул.

После того как Янина подписала соглашение, Мельцер расспросил ее о ее происхождении, месте жительства, деятельности, о ее муже и его работе в Сполеме, а также о родственниках. Затем он отпустил ее, предупредив:

– Войти сюда легко, а вот выйти может оказаться затруднительно.

Испытывая громадное облегчение, Янина вернулась к такси; шофер с отцом Виневским уже не чаяли ее увидеть. После стольких часов ожидания они решили, что Янину арестовали. Тем не менее они не уезжали, и священник читал молитву Розария. Шофер такси хорошо знал Янину и всегда подвозил ее, если видел, что она идет по делам, а у него не было пассажира. Он не брал с нее денег, говоря:

– Я старик, мне уже ничего не нужно. Но когда я буду стоять перед апостолом Петром, то скажу, что помогал вам делать