– Ну, просто Джордано Бруно! – усмехнулся Ник.

Разбросав лисички, друзья пошли дальше. Теперь они не забывали посматривать и на тропинку.

– Интересно, чего вообще можно ожидать от Ледомиры? – ни к кому не обращаясь, задала вопрос Катя. – Ходячие корявые деревья? Стадо оборотней? Русалки с русалами?

– Русал – это кто? – спросил Ник.

– Ну, русалка-мужчина.

– Зачем?

– Чтобы завлекать, конечно. Тебе и Марку – русалки. Крррасииивые! А нам, девчонкам, – русалы.

– Логично. Еще могут дикие животные быть, змеи…

– Только не змеи! – взвизгнула Настя. – Одну увижу – и все…

– Какая разница, кто тебя съест? – поддел Ник.

– Фу, дурак! Никто не съест, – толкнула его Настя.

– Не думаю, что у Ледомиры осталось много сторонников, – заметила Мари.

– Почему? – удивился Марк. – Она же ведьма. К власти рвется. Темноту вот организовала. Сейчас у нее под крылышком любой нечисти должно быть хорошо.

– Не любой, – возразила Мари. – Вон баба Яга, например, с Ледомирой не согласна. Ночью травы не растут, а без них Яге никак. Она в своей избушке отсиживается. Заперлась вместе с Василисой. Опытом обмениваются. А Иван их от лиха охраняет. Кощей тоже в замке укрылся. Он ведь как с Иваном сошелся, присмирел. Да и русалки на нашей стороне.

– А эти почему? – удивился Ник.

– Так Соловья Разбойника наслушались. Стихов его. Повлюблялись все поголовно. Поэт с нами, потому и русалки с нами. А заодно кикиморы и леший.

– С кем же тогда осталась Ледомира? Кто у нее в списке приближенных? – спросил Марк.

– Упыри всякие, оборотни. Пришлые они. Им здесь никого не жалко. Вот и приклеились к Ледомире, – грустно ответила Мари.

Глава 3

Туман

За очередным поворотом тропинка расходилась на три стороны.

– Тут по всем сказочным традициям обязан быть столб. Или камень. Про направо-налево-прямо. – Марк посветил фонарем и, действительно, обнаружил на вытоптанном пятачке огромный кусок гранита.

– Начинается! – буркнул Ник. – Никогда эти камни ничего хорошего не обещают. Куда ни пойдешь – то коня потеряешь, то жизнь.

– Нет у нас коня, – «успокоила» его Катя и принялась читать: «Налево пойдешь – никуда не придешь. Направо пойдешь – опять никуда не придешь. А писать, что тебя ожидает, если прямо пойдешь, нет никакого смысла, потому что кроме как „прямо“ идти некуда».

Первой захохотала Настя. Затем Карина и остальные.

– Ой, не могу! – хваталась за живот Катя. – Вот так указатель! Просто пестттня, а не указатель! Мальчишки, поглядите, тут поблизости сдохшие от смеха рыцари не валяются?

– Ни рыцарей, ни уржавшихся до потери сознания коней! – заверил Ник.

Когда кто-то очень долго находится в сильнейшем напряжении, лучшая (и неизбежная) разрядка – смех. Вполне здоровая реакция молодых организмов на возникшую ситуацию.

– Ладно, повеселились, и будет, – остановила веселье Катя. – Давайте думать, как реагировать на этот опус.

– А у нас есть выбор? Там же ясно сказано: хочешь не хочешь, иди прямо, – напомнила Настя.

– Может, все-таки разведаем, что там справа и слева? – предложил Ник. – Посмотрим, и тогда…

– Не надо, – остановила его Карина. – Мы с Мари знаем. С одной стороны берег широченной реки. С другой – обрыв.

– А прямо?

– Прямо – ничего особенного. Дорога как дорога. Все по ней ходят.

– Ясно. Идем прямо. И будь что будет.

Через несколько сот метров лес закончился. Далее тропинка спускалась в небольшой, поросший кустарником овраг. Впрочем, небольшим он мог лишь казаться. Настоящие его размеры скрывала тьма.

– Мари, – окликнула Катя, – не знаешь, что впереди?

– Ничего особенного. В прошлый раз мы с Кариной прошли там без проблем.

– Надеюсь, нам повезет не меньше. Вперед! – распорядилась Катя, и группа начала спуск.

Они продвинулись совсем немного, когда идущая впереди Катя остановилась.

– Ты чего? Опасность? – негромко спросил замыкающий колонну Ник.

– Да вроде нет. Туман. Густой-прегустой. Что будем делать? Переждем или?..

– А сколько ждать? Рассвет все равно не наступит. Этот туман может клубиться тут часами. И даже сутками. Если дальше дорога пойдет выше, туман закончится. Я предлагаю идти.

– Ник прав, – согласилась Настя. – Туман как туман.

– Тогда идем. Если что, возьмемся за руки. Нам еще потеряться в этом мире не хватало!

Катя инстинктивно вдохнула поглубже и шагнула в клубящуюся мглу. Да, такого густого тумана ей видеть не приходилось. Она хлопала глазами, пытаясь разглядеть хоть что-то впереди, по бокам – тщетно. И вдруг поняла, что совершила ошибку. Ну не мог такой туман быть обычным!

– Поворачиваем! – крикнула она.

Поздно! Загадочный туман поглотил звуки, и Катю никто не услышал. А если бы и услышал, повернуть было уже невозможно. Направление потерялось, ориентиров никаких. Даже сигнал Горынычу не подать: свет фонарика просто не пробьется сквозь туман. И все же надо было что-то срочно предпринять. Катя пошарила руками позади себя, надеясь нащупать идущую следом Мари, но руки встретили пустоту.

– Аааааа! – закричала Катя что было мочи.

Крик заглох у самого рта.

Руки и ноги вдруг стали ватными, веки отяжелели. Потом начало отключаться и сознание. Катя опустилась на дорогу.

«Спать! Спать!» – нашептывал туман.

– Как я хочу спать, – она закрыла глаза. В какой-то момент ей почудилось: «Каааатяяя! Берегиииись!» Кричал вроде бы Головин. Но голос был таким далеким, таким зыбким.

Прежде чем провалиться в сон, она почувствовала, как что-то ледяное и скользкое оплело и сдавило ногу. «Сидеть на холодном вредно», – всплыло последнее воспоминание из раннего детства и…

Что «и»? Ясно же сказано: воспоминание – последнее! Конец. Ладно, это шутка.

Пробуждение было тяжелым. Глаза никак не хотели открываться, руки – двигаться, голова – мыслить. Ноги вообще решили, что они здесь ни при чем. Но бесконечно бездействовать все вышеперечисленные органы Катиного организма не могли. Первыми очнулись глаза.

Рядом, на пригорке, лежали спящие друзья. «Живые!» Весь пригорок был покрыт змеями. Их тела выхватывал луч валявшегося на траве фонаря. Над всем этим возвышался Горыныч.

– А что вообще такое… э-э-э… произошло? – промямлила Катя.

– Вы угодили в ловушку Ледомиры, – сообщил змей.

– Какую? Мы ничего не заметили.

– Туман забвения. С гадюками.

– С кем-чем?

– Га-дю-ка-ми. Длинные такие, серые, шипят и кусаются. Только не вопи, ладно? Ведьма действовала наверняка и будет неприятно удивлена результатом.

Катю начало колотить. Чтобы не закричать, она закусила губу, но зубы продолжали отбивать чечетку.

– Так это ты нас спас?

Вообще-то это прозвучало по-другому: «Тттак эттто ттты нннас ссспппассс?»

Ой! Как это странно выглядит, когда пытаешься написать! В нотах просто стояло бы стаккато – понятно, изящно и просто. В который раз убеждаюсь, что в алфавит нужно ввести что-нибудь из нотной грамоты. Специальными закорючками обозначать громче-тише, радость-грусть, игривое словесное стаккато и доброе нежное легато. Можно кучу всего напридумывать. И не надо меня убеждать, что это лишнее, что наш язык и без того имеет все необходимое для передачи разнообразных чувств и состояний. А паузы, заполненные эмоциями? А гнев в глазах? Не все можно передать словами. Чтобы не было сухо или вычурно, чтобы даже самый недогадливый мог почувствовать.

– Хотя зачем я спрашиваю? Тут же больше никого нет. Но как ты узнал, что мы в опасности?

– Когда вы вошли в