— Значит, ты должна была уйти, а не стоять под дверью, Ниара. Я думал, мне не следует говорить вслух такие вещи, особенно тебе.

— Простите, отец, вы правы, — чувствуя, что мне надавали по щекам, поспешила встать. Сегодня было не самое удачное место для визита в родной дом, который уже перестал быть для меня таковым. Не то чтобы мне здесь не рады, но смотрят как на бурю, застающую врасплох. Дождь полезен для земли, но буре всё равно никто не рад.

— Присядь, Ниара. Я хотел спросить тебя.

В голосе отца послышались властные нотки, перечить которым глупо. Да и я была счастлива поговорить с ним наедине, всё равно о чём, мы всегда понимали друг друга, с ним я могла не думать о том, говорю ли глупости, а, напротив, чувствовала себя взрослой и умной не по годам. Он один не смотрел на меня как на проклятие, от которого не избавишься.

— Слушаю, отец.

— Ты увлечена этим господином? Лордом Риконом? Не спорь! Я видел, что вы танцевали на балу королевы-матери, все мы были свидетелями того, как он ни с того ни с сего помог тебе в болезни, хотя целители утверждали, что она не связана с проклятием, и всё это совпадение, случившееся после бала. Переохлаждение, нервы девы не выдержали, так они говорили. Но скажи мне прямо, что произошло между вами?

— Ничего особенного. Мы разговорили, даже не сказать, чтобы очень любезно. Я удивилась, увидев его здесь, — ответила я, глядя отцу в глаза и пытаясь выглядеть спокойной, но руки отчего-то дрожали, а в горе пересохло, словно я боялась выдать каку-то постыдную тайну.

Если бы меня вздумали пытать, и то я не смогла бы ответить иного, потому что не испытывала к жениху Оливии никакого влечения, я вообще не способна на это чувство, он был приятен мне. И только. Всего лишь.

— Мне стало любопытно, откуда он появился. Я больше не заговорю с ним, отец, раз вас это сердит, — в довершении всего я пожала плечами, стараясь изобразить равнодушие.

— Он помолвлен с леди Лаветт, — отец потёр переносицу и не сказал ничего более. И всё же его слова повисли в воздухе, как дым от сигар, впитавийся в корешки книг.

— Я знаю. Удивительно, когда они успели настолько сблизиться? — вырвалось у меня раньше, чем я успела себя сдержать. Это не моё дело, и это неважно. И вообще, сплетничать о других — удел низкородных.

— Ниара, — в голосе отца появились мягкие нотки, словно мне снова было пять лет, а он пытался объяснить что-то недоступное разуму ребёнка. — Послушай, скоро из сокровищницы Двуликого отправляется кортеж в округ Вронхиль. Там неподалёку найдены Древние камни, думаю, будет неплохо, если ты осмотришь их и убедишься, не подделка ли. С твоим Даром это будет несложно, принесёт славу и почёт, а там и до освобождения из сокровищницы недалеко. Согласна?

Я кивнула, почувствовав облегчение. Конечно, это удивительная возможность скрыться на время из столицы, развеяться на свежем воздухе подальше от всех этих богатых выскочек, при живой невесте раздаривающих изумруды малознакомой деве! Я так и не рассказала отцу об этом, потому что понимала, что камень не желает возвращаться к хозяину.

— Если это так, я буду рада, отец, но ничего не слышала о Древних камнях. Они никогда не находятся просто так.

— Да-да, об этом пока не сообщили, но скоро объявят. Древние камни появляются где и когда захотят, и также внезапно исчезают, для его величества большая честь, если удастся собрать коллекцию хотя бы из пяти подобных каменьев. Держи меня в курсе и помни, ты всегда можешь мне довериться.

— Конечно, отец. Благодарю.

В тот же час я вернулась в сокровищницу, ожидая вызова к Главной храмовнице, не посвящая Берту в свой план. Я загорелась идеей уехать из столицы на время, сама не понимала почему, но мне вдруг показалось, что так будет лучше. Возможно, инстинктивно я хотела исчезнуть, побыть там, где меня мало кто знает, и где никто не смотрит, как на прокажённую.

— Что вы как на иголках, госпожа? Что, беды какой ждать? — Берта оторвалась от шитья и пристально посмотрела на меня, включив «старшую сестру».

— Нет, думаю, напротив.

И всё же время замерло. Главная храмовница позвала меня только под вечер, объявив, что я отправляюсь вместе с кавалькадой доверенных ей лиц в округ Вронхиль. Поморщилась в конце и прибавила:

— Не думала, что настанет день, и я не смогу отказать просящему в его настойчивом пожелании. Особы, облечённые властью, бывают так прямолинейны!

Конечно, более мне ничего не было сказано, да и я не собиралась расспрашивать. Шпилька не достигла цели, я отправилась собирать вещи.

Если я и сомневалась ранее, то теперь была уверена: отец никогда не повторяет дважды. И всё же я была ему благодарна. Где бы не находится, а лучше подальше от двора! Изумруд, носящий имя «Вечернего рока», я уложила на самое дно дорожной сумочки, которая любая благородная леди должна держать при себе.

4

Лорд Лаветт вскоре объяснил, что от меня требовалось. Он предлагал сделку, вполне выгодную для всех, как он думал.

— Сами рассудите, Дэниел, я получу пару лет здоровья и прекрасного самочувствия, а вы Ниару Морихен, тешьтесь с нею сколько хотите, Оливия не посмеет даже возразить. Тем более это вряд ли продлится дольше земного года, что для нее, вашей супруги, этот год?! Пусть пока займётся вашим ребёнком.

— Полагаете, она сможет понести от Дракона? На это способны не все женщины, иначе бы наше племя не находилось на краю вымирания, — усмехнулся я, внешне давая понять, что с охотой выслушаю детали. Так люди становятся словоохотливее.

— Думаю, при её уверенности в собственной исключительной судьбе, почему бы и нет?

— И вы также уверены, что, отдав годы своей жизни, она расцветёт здоровьем? — снова задал я вопрос, но Лаветт только поморщился, будто во рту стало кисло.

— Я изучал древние тексты. На здоровье этот ритуал не влияет, она отдаст то, что ей и не так не пригодится. Знаете, о её пороке? Знаете, конечно, заметили! Оливия — моя любимая и единственная племянница, но она закончит свои дни так же, как и ваша Геранта! В полной тьме разума.

Услышав имя той, кого я пытался воскресить в памяти, но кто постоянно ускользала от меня, я напрягся и снова посмотрел на Лаветта так, как он того заслуживал. Лорд побагровел, на этот раз уже от удушья, замахал руками, как большая, отяжелевшая птица и завращал глазами, делая жесты,