бы, если бы вас всех не было со мной.

Я задумалась:

– Может, женьшень всё-таки проводит жизнь вместе с себе подобными. «Трава, продлевающая жизнь» и «небесная звезда Юга» растут в тех же условиях. То, что внешне они выглядят иначе, не значит, что они другие по сути.

Мама оглянулась на меня так, будто я превратилась в кого-то, кого она понимала с трудом.

– Папа говорил мне, что жизнь человека зависит от пяти вещей. – Я принялась загибать пальцы. – От судьбы, от удачи, от характера, от среды и от образования. Судьба есть судьба, её не поменяешь. Можно предсказать, удачливый ты или нет, исходя из прошлого опыта. Над характером можно работать. Среду можно поменять. Образование можно улучшить.

Айнара пожала плечами:

– Хорошо, что мне не нужно обо всём этом беспокоиться. Вы с Йеном у меня каждый день есть.

* * *

Мы нашли ещё шесть женьшеней. Когда солнце начало клониться к западному горизонту, мы направили стопы вниз по склону горы. Температура опускалась медленно, но верно, и мама всё крепче держала сумку с женьшенем. Мы не могли отыскать дорогу.

Обняв себя, Айнара поёжилась:

– Я замёрзла.

Мама взяла её за руку, и мы продолжили путь. Я то и дело прижимала ладони к ушам Айнары и согревала их, потирая мочки.

Когда мама заговорила, из её рта вырвалось облачко.

– Давайте остановимся и передохнём.

Мы вчетвером уселись на поваленное дерево. Чтобы согреться, я обхватила колени.

Тут перед нами, вскинув руки в воздух, выпрыгнул Фэн. Я так и ахнула. Я и забыла, что он тоже пошёл в лес.

– Что вы ищете? – спросил дедушка.

Мама помахала ему:

– Ищем дорогу.

– И как, нашли?

Она покачала головой:

– Я ходила в этот лес за женьшенем со своим отцом, когда была девочкой. Я должна хорошо его знать. Но горнодобывающее дело его изменило.

– Сколько времени вы уже ищете дорогу домой?

– Много.

Фэн постучал себя по виску:

– Тогда я вижу вашу проблему и ваше решение.

– Вы знаете дорогу?

Дедушка Фэн рассмеялся, брызнув слюной:

– Нет, но я знаю, что вы не нашли её, ища её. Решение очевидно: не ищите её, и вы её найдёте.

Я скрестила руки на груди:

– Дедушка Фэн, в этом же нет смысла. Как мы можем что-то найти не ища это?

Фэн зашагал в направлении, откуда мы только что пришли.

– Следуйте за мной!

Мама встала и поспешила за ним.

– Нельзя позволить ему бродить по лесу в одиночку. Скоро станет темно. Если Фэн не идёт за нами, значит, мы должны идти за ним.

– Так мы все заблудимся! – простонала я. – Нельзя что-то найти не ища это.

– Заблудимся, заблудимся, заблудимся! Не ищите дом и найдёте его. Заблудимся, заблудимся! – кричал Фэн.

– Мы уже заблудились! – Айнара побежала и схватила маму за руку.

Я пробормотала так, чтобы слышал только Йен:

– Мы замёрзнем насмерть, когда настанет ночь. Невозможно найти что-то, чего не ищешь.

Йен взял меня за руку:

– Доверься ему.

Через час, ведомые Фэном, мы вышли на дорогу к дому.

Восемнадцать

Дэвид сказал:

– Мы идём по крытому тротуару к Народной площади.

Дождь молотил по металлическому козырьку, тысяча призрачных пальцев наигрывали полузабытую мелодию.

«Пик-пик».

– Тётушка, мы идём на финальное соревнование. – Голос Лиен звучал очень серьёзно.

Другие голоса вокруг звучали всё громче. Они пели.

Некоторые по-маньчжурски, некоторые по-китайски, но смысл был один. Этой песней Лунный фестиваль открывался каждый год. Пики сопрано сливались с долинами баритонов, высокие и низкие частоты дополняли друг друга и в конце концов слились в гармоничном единстве.

Я помнила мелодию, но не текст. Пальцы до сих пор покалывало из-за встречи с молнией. Я начала подпевать по-маньчжурски, отчаянно пытаясь восстановить в памяти хоть какие-нибудь слова. Дэвид по мере способностей мычал в такт. Голоса постепенно стихали, пока не остались одни только детские. Последняя высокая нота растворилась в смешках и вздохах.

– Это было прекрасно, – произнёс Дэвид. – О чём эта песня?

– О Вечной Весне, о горе, и реке, и небесах, и земле. Я не пела её полжизни и большей части слов не помню.

Лиен сказала:

– Вот теперь соревнование может начинаться.

Раздались звуки заводящихся моторов, защёлкали выключатели, послышались шепотки и бормотание из толпы, а также вопросы от судей.

– Тётушка, я собираюсь посмотреть на выступления других участников.

– Лиен, тебе нельзя идти одной. Это небезопасно.

– Я не одна. Со мной вся моя семья.

Дэвид шепнул:

– Твоя бабушка идёт за ней по пятам. С ней всё будет в порядке.

Я кивнула. Ветерок шлёпнул меня влажными волосами по щеке, они забились в рот. Я пососала намоченную дождём прядь, ощутив ни на что не похожую сладость осеннего дождя.

– Опиши для меня папин фонарь, – попросила я Дэвида.

– Это восьмиугольник в три фута высотой и шириной в два. Каждая грань – это слой молочного стекла. В центре светильник, подсоединённый к источнику питания. Внутри фонаря независимо друг от друга вращаются три кольца, и на них установлены архитектурные модели и вырезанные из бумаги фигурки человечков.

Я хотела увидеть творение отца.

– Мама рассказывала мне историю о шаманке Нишань, – произнесла я. – Когда она впервые пересекла Реку мёртвых, то в качестве оплаты дала перевозчику, слепому на один глаз, листок бумаги с написанным на нём словом. Когда она возвращалась, листков бумаги у неё уже не было, так что она вернула его слепому глазу зрение.

– Сильная шаманка. Не залучить ли нам её, чтобы вернула зрение и тебе? У меня уйма листков бумаги, которыми можно ей заплатить.

– Тут деньги не помогут.

– Я имел в виду клейкие листочки для записей.

Я рассмеялась. Я скользила по грани мысли, которая щекотала мой разум, но в своей слепоте не могла ухватить её, не проговорив вслух:

– Когда мы были маленькими, во время солнечного затмения папа говорил, что, чтобы видеть, я должна не видеть. Не видеть солнце, глядя на него прямо. Вместо этого нужно смотреть на его отражение.

Я вспомнила, как наша мама дала тюбик с мазью для ног маме Йена. Она так плохо видела, что ей пришлось зазубрить таблицу для проверки зрения наизусть, и всё же была одной из самых проницательных женщин, что я знала.

Водяные пары окружали меня, точно материнские объятия в конце долгого дня. Я вдыхала их, и они становились частью меня. Мамин голос произнёс:

– Айми, ты должна видеть.

Моя мать была права.

Я сложила ладони вместе и сосредоточилась на фонаре, который скоро зажгут передо мной. Не потому ли я ослепла, что