Айнара ответила:

– Он слеп на один глаз из-за катаракты.

Фэн сказал:

– Я всех вас знаю. А вас, двух иностранцев, не знаю. Вы не из здешних мест.

Я покачала головой:

– Вы знаете меня. Я Айми.

Фэн хмыкнул:

– Хорошо. Но белый мужчина не отсюда. Уж в этом я уверен. Или он отсюда, а ты нет.

– Ни хао, во ши Дэвид. – Муж выучил достаточно китайских слов, чтобы произнести целое предложение: «Привет, я Дэвид». – Скажите ему спасибо за то, что перевозит нас через реку.

Я перевела, и Фэн рассмеялся, продолжая вести лодку:

– Нет нужды в благодарностях. Я делаю это лишь потому, что никто другой украсть лодку не может. Особенно вы, иностранцы.

– Я из Вечной Весны! Вы меня знаете! – завопила я, пока Эюн переводила Дэвиду.

Дождь барабанил по множеству зонтиков, и сквозь него я услышала звук застёжки-молнии. Щелчок ручки. Царапанье по бумаге. Дэвид вложил ручку мне в правую руку, а блокнот с отрывными листочками – в левую. Как смогла, я написала своё имя по-китайски и по-английски. А потом ещё по-маньчжурски.

Я оторвала листок и подняла его в воздух. Прохладный ветер поцеловал кончики моих пальцев, и листок был принят.

Бабушка сказала:

– Слишком сильный дождь. Всё очень скользкое.

«Пик-пик».

– Не волнуйся, тётушка Айми, ты можешь положиться на меня. Четыре ноги лучше двух.

Йен заметил:

– Пословица гласит: «Две головы лучше одной».

– Но четыре ноги правда лучше. Если я скажу так много раз, это станет пословицей.

Смех с разных сторон.

Тёплый дождь стекал с моего зонтика и лился мне на плечо, точно поток счастливых слёз.

– Что ты видишь? – спросила я, не адресовываясь ни к кому конкретно.

Айнара ответила:

– Я вижу, что над нашими головами переворачивают ведро.

Йен ответил:

– Я вижу, что серо и сыро.

Эюн ответила:

– Я вижу дверную занавеску из хрустальных бусин.

Моя бабушка ответила:

– Я вижу, что если мочить волосы под дождём, то и заболеть недолго.

– Хотела бы я видеть всё то же, что и вы.

Йен сказал:

– Помнишь притчу о трёх слепцах и слоне? Один ощупал хобот и подумал, что слон длинный и мускулистый, как змея. Другой ощупал ногу и подумал, что слон мощный, как колонна здания. А третий потрогал хвост и подумал, что слон тоненький, как верёвка.

«Пик-пик».

– Они все ошибались!

– Или все были правы, – возразил Йен. – Потому что слон и правда похож и на змею, и на колонну, и на верёвку. На всё это и на многое другое.

– Мама однажды загадала нам загадку про то, как взвесить слона, – возвысила я голос над шумом двигателя.

Йен засмеялся:

– Помню. Император подарил сыну слона на день рождения. Принц пожелал узнать, сколько слон весит, но он был слишком большой для любых весов. Как же они взвесили слона?

Ребус был сложный, и я так и не нашла решения.

А Айнара нашла и проговорила его сейчас:

– Сажаешь слона в лодку, потом отмечаешь на корпусе, насколько лодка осела. Затем высаживаешь слона и наполняешь лодку камнями до тех пор, пока она не осядет ровно на столько же. Потом взвешиваешь камни и выясняешь, сколько весит слон.

Возможно, моя семья в этой лодке весила именно как слон.

Вдали прогремел гром, добавив партию баса к тенору дождя и баритону двигателя. Полило сильнее.

Я спросила:

– Помните, в детстве мы считали секунды, чтобы вычислить, как близко проходит гроза?

Айнара ответила:

– Да. Чем ближе она, тем короче промежутки между молнией и громом.

– А насколько близко она сейчас?

Айнара с Йеном принялись считать:

– Один, два, три, четыре, пять.

Раскат грома.

– Один, два, три.

Я высунула руку из-под зонта ладонью вверх. Дождь сочился сквозь пальцы, будто лаская.

Треск! Я почувствовала в воздухе свежий запах озона. Волосы приподнялись в попытке воспарить со мной вместе в другой мир. Кончики пальцев опалил поцелуй молнии. Грохот раздался прямо над нашими головами. Лиен вскрикнула, потом засмеялась. «Пик-пик».

Айнара и Йен хором произнесли:

– Один.

Семнадцать

Одним осенним днём наша мама повела Йена, Айнару и меня в лес на горе Ледяного дракона, чтобы поохотиться на женьшень. Очень ценное растение, корень которого, как говорят, лечит все болезни – от старости до сердечного приступа. Большинство собирателей продают женьшень на рынке, но моя бабушка отдавала наш своим пожилым пациентам, сперва высушив и измельчив, чтобы люди не знали, что получают его, и не чувствовали себя в долгу из-за такого дорогостоящего лечения.

Ещё до рассвета мы вышли из дома. Айнару сбивало с толку название растения: «рен» означает «человек».

– Его называют «рен шен», потому что жизнь женьшеня похожа на человеческую, потому что он даёт жизнь людям или потому что люди пошли от него?

Мама улыбнулась и потрепала сестру по голове.

– Он называется «рен шен», потому что корни похожи на человечков. У них есть руки, ноги и лицо. – Она подняла растение в левой руке и медленно покрутила. – Все ромашки одинаковые, но все корни женьшеня отличаются один от другого. Этот вот любит танцевать. Видишь – у него длинные конечности и улыбчивое личико. У других толстенькие пальцы на ногах и сморщенные лица. А третьи прямые и толстенькие.

Когда никто не вызывался позировать моему отцу, он рисовал женьшень. На бумаге части тела рен шен превращались в человеческие: побеги и листья становились волосами, пятна и отверстия – улыбками и косыми взглядами.

К тому времени проснулся один только дедушка Фэн, который хлопотал, налегая всем хилым телом на железную ручку нашей уличной водокачки. Он пытался набрать воды в перевёрнутое ведро.

– Не наполняется! – пожаловался он.

Вода барабанила по дну ведра и лилась на жадно впитывавшую её землю.

Йен перевернул дедушкино ведро и побежал догонять нас, а Фэн продолжал твердить нараспев: «Не наполняется, не наполняется…»

Я спросила маму, почему это называется охотой на женьшень, а не поиском женьшеня. Мама подтянула ремень.

– Женьшень скрытный, он куда хитрее обычного растения. Он хорошо прячется в лесу, а иногда и убегает от тебя.

Когда мы одолели уже полпути по улице, я потянула Йена за рукав:

– Твой дедушка идёт за нами.

Йен повернулся, и дедушка Фэн скорчился позади курицы, как будто она могла его укрыть. Курица захлопала крыльями, но улететь ей так и не удалось. Йен пожал плечами. Мы пошли дальше.

Папа Йена встретил нас на первом перекрёстке со своей повозкой, запряжённой лошадьми. Мама села рядом с ним на переднее сиденье. Йен запрыгнул назад, потом протянул руку Айнаре и мне. После того