Потом Роуан обратилась мыслями к матери, чью близостьощущала постоянно, а потому в беседе с ней слова были не нужны. Мешали лишьвоспоминания о старухе, и она всеми силами гнала их прочь.

Не забыла она и о старых друзьях в Калифорнии, которыхобзвонила за последние недели и чудесно поболтала с ними по телефону. Все ониочень порадовались за нее, хотя и не до конца осознали, насколько богата ижизнерадостна эта старомодная сторона, куда ее занесло. Барбара хотела приехать,но в Принсентонском университете уже начался семестр, Дженни уезжала в Европу,что до Мэтти, то ей предстояло со дня на день родить. Несмотря накатегорический запрет, все они прислали изумительные подарки. У нее былопредчувствие, что вскоре они непременно встретятся и что это произойдет в самомближайшем будущем – по крайней мере, еще до того, как начнется ее настоящаяработа по претворению в жизнь мечты о Мэйфейровском медицинском центре.

Молитвы Роуан завершила не совсем обычным образом: зажгласвечи для обеих своих матерей, а потом еще одну – для Анты. И даже для Стеллы.Как спокойно становится на душе при виде этих крошечных язычков пламени,танцующих перед статуей Девы Марии! Неудивительно, что мудрые католики завелиподобный ритуал. Действительно верится, что изящное пламя – живая молитва.

Затем она прошла в ризницу, где Майкл отлично коротал времяза приятной беседой со старым добрым священником о былых временах.

Через несколько секунд, в час пополудни, должна наконецначаться свадебная церемония.

Вся в белом, Роуан неподвижно застыла в мечтательноможидании. Единственной цветной нотой в ее облике был мерцающий зеленоватыйблеск изумруда поверх кружева на груди. Даже пепельные волосы и серые глазаказались в зеркале бесцветными. А драгоценное украшение, как ни странно,заставило ее вспомнить о католических статуэтках Иисуса и Марии с яркораскрашенными сердцами – вроде той, что она в гневе разбила в спальне матери.

Впрочем, все гнетущие мысли были сейчас где-то далеко.Огромный неф церкви Успения Богоматери был забит до отказа. Мэйфейры приехалииз Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, Атланты и Далласа. Их собралось больше двухтысяч. По проходу в такт величественным аккордам органа одна за другойдвинулись подружки невесты: Клэнси, Сесилия, Марианна, Полли и Регина Мэйфейр.Беатрис выглядела блистательно, даже лучше молодых. Шаферы – все, естественно,тоже Мэйфейры и красавцы – готовились взять их под руки. И вот момент настал…

Она вдруг испугалась, что забудет, как правильнопереставлять ноги. Но нет, не забыла. Быстро поправила длинную, пышную белуюфату, улыбнулась Моне, девочке с букетом, как всегда прелестной, с неизменнойленточкой в рыжих волосах, и взяла Эрона под руку. Под звуки торжественноймузыки они вместе проследовали за Моной. Роуан скользила отрешенным взглядом посотням лиц по обе стороны от себя, даже сквозь белую дымку фаты ослепленнаясиянием множества зажженных у алтаря свечей.

Запомнит ли она эту минуту навсегда? Букет белых цветов вруке, теплую, лучезарную улыбку на обращенном к ней лице Эрона и сознаниесобственной красоты, какое, наверное, бывает у всех невест.

Когда она наконец увидела Майкла, совершенно восхитительногов серой визитке с широким галстуком, на глаза навернулись слезы. Ондействительно выглядел великолепно, ее возлюбленный, ее ангел, который ссияющей улыбкой стоял в ожидании у алтаря, сцепив перед собой руки – на этотраз без жутких перчаток – и слегка наклонив голову, словно хотел заслонить своюдушу от лившегося отовсюду яркого света. А для нее в этот момент самым яркимсветом были его голубые глаза.

Майкл шагнул к невесте. Роуан повернулась к Эрону, и тот,приподняв фату, грациозным движением отбросил ее назад. Плечи Роуан будтоокутало мягкое облако, и на нее снизошел долгожданный покой, а по всему телупробежала дрожь. Впервые в жизни ей довелось участвовать в церемонии,освященной веками. Фата, убранная с лица, казалась не символом чистоты искромности, а символом одиночества. Эрон вложил ее руку в руку Майкла.

– Береги ее, Майкл, – прошептал он.

Она закрыла глаза, желая навечно продлить это ощущение, азатем медленно окинула взглядом сверкающий алтарь, где в несколько рядов стоялиизумительные деревянные скульптуры святых.

Едва священник начал произносить традиционные слова, глазаМайкла тоже подернулись влагой и Роуан ощутила его дрожь. Он сильнее сжал еелокоть.

Роуан опасалась, что голос подведет ее. Утром у нее случилсянебольшой приступ дурноты – возможно, от волнения, – и вот теперь головаснова слегка закружилась.

Однако в эти минуты покоя и отрешенности Роуан вдруг поймаласебя на мысли, что сам обряд словно наделяет их с Майклом огромной энергией,создавая вокруг невидимый щит. Ее старые друзья – да и она вместе с ними –когда-то посмеивались над подобными вещами. Но теперь, оказавшись одной изцентральных фигур церемонии, она наслаждалась каждым мигом и широко распахнуласердце навстречу охватившей все ее существо благодати.

Наконец зазвучала по традиции включаемая в официальнуюклятву цитата из старинного легата Мэйфейров:

– …Ныне и вовеки в общественной и частной жизни, передсемьей и всеми людьми именоваться во всех без исключения качествах только РоуанМэйфейр, дочь Дейрдре Мэйфейр, каковая была дочерью Анты Мэйфейр, в то времякак твой законный муж будет носить собственную фамилию…

– Да.

– Итак, берешь ли ты этого мужчину, Майкла ДжеймсаТимоти Карри…

– Да.

Последние слова эхом отозвались под высоким сводчатымпотолком – и все завершилось. Майкл повернулся и заключил Роуан в объятия. Вуютной темноте их гостиничной спальни он делал это тысячи раз, и все же какимизумительным оказался традиционный поцелуй на глазах у всех… Она закрыла глазаи полностью подчинилась его волшебной силе. Все присутствующие застыли вмолчании.

В наступившей тишине она услышала шепот:

– Я люблю тебя, Роуан Мэйфейр.

– Я люблю тебя, Майкл Карри, мой архангел, –ответила она и, прижавшись к нему как можно теснее, не обращая внимания на егонакрахмаленную отутюженность, поцеловала его еще раз.

Прозвучали первые аккорды свадебного марша – громкие,резкие, полные величавой торжественности. По церкви пронесся оживленный шум.Роуан повернулась лицом к огромному собранию и, взяв под руку Майкла, быстрымшагом двинулась по длинному проходу, освещенному пробивавшимися сквозь витражилучами солнца.

С обеих сторон она ловила улыбки, кивки, взволнованныевзгляды, будто охватившая ее безграничная радость разлилась и по всей церкви.