тенью сорвалась вниз. Оглушительно треснула разбитая корка наста. Захрустели маленькие косточки, перенося жизнь из одного тела в другое.

Все звуки и ощущения стали объемнее. Мягко рокотала земная твердь под ногами. Гулко стучали сердца лошадей, разгоняя по телам теплую кровь. Но самым ярким во всем этом калейдоскопе оказался он. Мужчина, ехавший впереди.

Гвин отчетливо помнила, каким золотым свечением отливала сила вокруг него. Чтобы разглядеть эту энергию, ей пришлось перейти в состояние окулус. Теперь же она видела лишь ее отголоски. Точно призрак, что клубился вокруг широкоплечего колдуна. Мощь, которой охотно подчинялась любая материя вокруг. Адептка даже ощутила укол зависти. Ей, с ее опытом и способностями, приходилось предпринимать огромные усилия, чтобы творить чары и манипулировать нитями. Ему, казалось, достаточно было просто чихнуть, чтобы вызвать землетрясение. Но вместо этого колдун предпочитал отрицать свои способности. Даже в какой-то мере презирать их. Глупый. Особенно после того, как наложенная его матерью метка стерлась. Наверняка ограничений больше нет. Но что, если она стерлась не до конца?

Адептка мысленно потянулась к Ивросу. Коснулась золотистого мерцания вокруг в попытке пробиться поближе к коже на левом плече. Она была уверена, что вмешивается деликатнее, чем дуновение летнего ветерка.

– Гвин. – Низкий голос прозвучал предостерегающе. – Что ты делаешь?

Женщина вздрогнула. Транс как рукой сняло. Она тряхнула отяжелевшей головой.

– Ты почувствовал? – удивленно спросила адептка.

– Конечно, – усмехнулся он. – Это было… эм… странно.

Он невольно положил правую руку на противоположное плечо под плащом. Потер его.

– Я хотела проверить, исчезла ли твоя метка. – Гвин старалась говорить невозмутимо. Несмотря на то, как предательски пылали щеки.

– Не до конца, – признался Иврос. – Но уже побледнела.

– Думаю, еще пару недель, и больше никаких ограничений не будет, – заключила она. И, чтобы поскорее скрасить неловкость, спросила: – Мы едем в сторону Колосьев?

– Нет, – коротко ответил колдун. – Скоро увидишь.

«Скоро» наступило примерно через четверть часа, когда Иврос неожиданно повернул лошадь вправо, на узкую дорогу меж деревьями. Она петляла в кустах и скрывалась в темноте.

– Наивно было рассчитывать, что мы поедем по нормальному тракту, – проворчала Гвин, направляя Пуговку следом.

Лошадь заартачилась. Замотала головой.

– Не бойся. – Ив обернулся через плечо. Но обращался он не к Гвин, а к ее животному. – Ноги ты не переломаешь. Мы с Вереском все время здесь ходим.

Гвин демонстративно закатила глаза. Судя по всему, привычка общаться со зверями в обличье медведя никуда не исчезала, даже когда он принимал человеческий облик. Оставалось питать надежду, что Иврос не делает так на людях.

Пуговка нехотя послушалась. Осторожно ступая по узкой дорожке, она последовала в сумрак ночного леса.

Поскрипывая, ветки начали покорно расступаться перед ними и смыкаться позади. Кусты мягко пропускали путников. Деревья поднимали ветви повыше и отводили их в стороны, чтобы не задеть, из-за этого снег опадал тут и там. Гвин подумалось, что ей не хочется получить холодную порцию за шиворот, поэтому она снова поправила сползший капюшон и зубами стянула одну из перчаток. Ладонь была достаточно теплой, чтобы сотворить задуманное.

Женщина убрала перчатку за пазуху и вытянула голую руку вперед. Задышала глубоко. Забормотала слова заклятия. Громко. Отчетливо. Назло Ивросу, который вытащил ее посреди ночи из теплой постели и вел через промозглую чащу к дому умирающего отца с прескверным характером.

Колдун обернулся на звуки ее голоса. Он увидел, как мягко светятся белым глаза адептки. Как облачками вырывается дыхание вместе с неразборчивыми словами. И как на вытянутой руке начинает мягко пульсировать серебристое тепло. Оно стекается к согнутым пальцам по коже. Набирает силу. Образовывает яркий шарик размером с яблоко. Свет становится все ярче и ярче. Он выхватывает из мрака ее румяное от холода лицо. Точеные черты озаряет серебро. И яркий сполох срывается с тонких пальцев. Взмывает вверх и зависает между лошадьми в паре метров над землей. Пульсирующее жужжание исходит от него. Свет разгоняет мрак, отчего живое движение ветвей и кустов вокруг не кажется больше зловещим. Свет плывет меж бредущими лошадьми, освещая путь.

Гвин моргнула. Потерла лицо. Спешно натянула перчатку на закоченевшие пальцы. Сомкнула их в кулак и принялась дуть в него, чтобы поскорее отогреть. Пришлось отдать заклятию много тепла. Из-за этого рука замерзла до жжения. Будто ее подержали в ледяной проруби.

Женщина подняла глаза и встретилась взглядом с колдуном, который все еще смотрел на нее, обернувшись.

Иврос улыбался уголком губ. Он наблюдал так пристально, что адептке стало неуютно.

– Что? – Она приподняла бровь.

Норлан молчал.

– Не всех мать-природа слушает без слов. Некоторым приходится прилагать усилия. – Гвин облизала губы и покрепче взялась за поводья. – Смотри на дорогу. Пока не въехал никуда.

Колдун покачал головой и отвернулся.

Лес становился то гуще, то реже. Старые деревья сменились ельником. Пряно пахнущий хвоей ельник перешел в рощицу. Рощица уступила место полю со множеством кочек, тонких деревьев и высоких трав. Только разглядев среди зарослей метелки заснеженного рогоза, Гвин поняла, что они едут через замерзшее болото.

– Зачем мы делаем крюк через Остмарш? – Она нахмурилась. – К умирающему человеку нужно спешить кратчайшей дорогой, если я не ошибаюсь.

– Зимой нет другой дороги, – ответил Иврос. – А на лошадях в любом случае быстрее, чем пешком по лесу.

– Может, все-таки расскажешь, что именно не так с твоим отцом? – спросила адептка.

– Увидишь сама, – коротко ответил колдун.

Гвин хотела возразить, но не стала. Чем ближе они подъезжали, тем мрачнее становился ее спутник.

Они пересекли болото и вновь оказались в лесу. А через час, когда волшебный свет почти полностью догорел, они выехали на знакомую поляну.

Хозяйственные постройки вдалеке. Колодец. Навес с дровами. Маленький домик с окошком. В окошке мерцает свет. Из покосившейся трубы клубами поднимается дым. Крыша укутана рыхлым снегом, точно праздничный пряник в глазури. И сердце сжимается от боли неведомо почему.

Гвин нырнула в состояние неглубокого транса еще на подъезде. Покрутила головой в поисках причины беспокойства. Поначалу решила, что ей почудилось. Что это все иллюзия. Предвкушение встречи с больным человеком. Последствия тяжелой работы минувших недель. Адептка хотела перевести дух и успокоиться, но увидела ее.

Темная фигура. Не толще тени. Она стояла, прислонившись к стене амбара, и терпеливо ждала своего часа. Незримая для обычного глаза. Однако Гвин видела ее. И фигура видела Гвин.

Адептка сглотнула. Отвернулась, обрывая зрительный контакт. Но ничего не сказала Ивросу.

У домика колдун помог ей спешиться.

– Зайди внутрь, – велел он. – Я пока отведу лошадей в хлев.

Гвин сняла с Пуговки седельную сумку и, стараясь не смотреть в сторону дворовых построек, пошла к дому.