class="p1">Низкая дверь оказалась не заперта. Она отворилась с незначительным скрипом. Гвин скользнула внутрь и поспешила закрыть ее за собой, чтобы не впускать мороз в натопленное помещение.

Внешне ничего здесь не изменилось. Та же мебель на тех же местах. Чисто и по-своему уютно. Только склочный старик теперь не стоял возле печи за приготовлением ужина. Его скрипучий голос не сделал замечания, что ведьму вновь принесло под его крышу.

Гвин обнаружила старика на полатях между печью и стеной.

Исхудавшая фигура лежала на боку лицом в угол, поджав колени к груди. В тепле, в окружении подушек и одеял. Он был бледен и холоден, но все еще дышал. Тяжело и неровно. Ввалившиеся глаза, обведенные глубокими темными кругами, блуждали под сомкнутыми веками.

Адептка мысленно обругала Ивроса.

Она спешно скинула плащ там же, где стояла. Стащила перчатки. Бросила сумку на пол. И прямо в сапогах забралась к старику, разгребая одеяла. Нашла его руку. Ледяную и сухую. Нащупала слабый пульс.

– Господин Сархис, вы меня слышите? – тихо позвала она.

Скрипнула дверь. Вошел Ив. Он сделал несколько шагов к ним. Остановился. Расстегнул плащ. И тоже бросил его на пол.

– Отец, – громко позвал он. – Я привел Гвинейн.

Старик молчал.

Гвин крепче сжала руку. Забормотала заклятие, переливая свою энергию в слабое тело. Так пытаются спасти утонувшего человека, вдыхая в его уста собственное дыхание.

Сархис поморщился. Разлепил тяжелые веки. Обвел мутным взором комнату и остановился на Гвин.

– Ашада? Это ты? – Его голос был скрипуч и слаб.

– Нет, это Гвин, – ответил Иврос, подходя еще ближе. – Позволь ей помочь тебе, отец.

– Не нужно. – Он закашлялся. – Не нужно ничего.

Он моргнул. Сжал руку женщины. Слабо, насколько хватало сил.

– Ашада, прости меня, – снова обратился он к Гвин. – Прости, если сможешь. Забери меня. Я так соскучился по тебе.

Губы старика задрожали. Слезы скопились в уголках глаз, забирая последние силы.

Адептка зашипела от раздражения. Забормотала заклятие, не давая Сархису скользнуть в небытие. Она отдавала ему свои силы. Щедро. Пока не закружилась голова, а он не задышал ровнее и не провалился в сон.

Тогда она повернула побледневшее лицо к Ивросу и сердито выпалила, не выпуская руку из ладоней:

– Ив, тьма тебя раздери! Какого черта с ним приключилось?

Мужчина присел на лавку возле нее. Упер локти в колени. Зарылся пальцами в волосы.

– В это трудно поверить, полагаю, – начал он. – По крайней мере, я ему не поверил.

– Ив, говори быстро и кратко, – велела Гвин.

– В ночь, когда ты упокоила матушку, она явилась к нему. – Иврос смотрел себе под ноги. – Отец так сказал мне, когда я вернулся. Сказал, что мама пришла за ним. Появилась на пороге. Не как восставший мертвец, а как дева в день их первой встречи. Она улыбнулась и попросила у него прощения. Сказала, что любила только его. И все это была большая ошибка, из-за которой она страдает каждый день. Что все это было ради меня и Нордвуда. Сказала, что заберет его, когда он сможет простить ее. И попросила передать мне, что стены Бастиона крепче стали. За ними мое наследие, которое она передать мне не успела. Он так сказал. Я не поверил. Решил, что он из ума выжил. А он сначала ворчал. Ругался на мать. Потом начал рыться в ее вещах. Показывал ее старые записи. Рассказывал о ней без умолку все, что помнил. И это будто забирало из него жизнь. Я злился. А он все говорил и говорил. А вчера утром лег. Вот так. – Он кивнул на отца. – И сказал, что прощает маму. Заснул и не просыпался до этого момента.

– Ив. – Гвин покачала головой. – Ты должен был прийти ко мне раньше. Не к Мейхартам. Ко мне, Ив.

Ей захотелось протянуть руку. Коснуться густых темных волос, влажных от растаявшего на них снега.

Иврос поднял на нее глаза.

– Ты можешь ему помочь? – В вопросе теплилась надежда.

Гвин с трудом разлепила пересохшие губы.

– Ашада, – вновь тихо позвал Сархис.

Он говорил так тихо, что Гвин пришлось наклониться к нему.

– Ашада, ты помнишь Терновый Бастион? – Он улыбнулся. – Скажи. Ты помнишь?

– Да, – зачем-то ответила Гвин, гладя сухую морщинистую руку. – Я помню.

Сархис усмехнулся.

– Я тоже. Ты была так красива. Моя лесная ведьма… Прости меня. – Он сипло закашлялся. – Моя импери… Если бы я только знал, не забрал бы… Я бы прожил с тобой там всю жизнь…

Он умолк. А Гвинейн зашептала. Так отчаянно, будто это ее отец лежал сейчас на смертном одре.

– Не уходи, старик, – прозвучал низкий голос его сына. – Не уходи.

Гвин чувствовала каждую жилку внутри немощного тела. Он угасал тяжело и мучительно. И ее попытки удержать его только делали больнее.

Сархис Норлан хотел уйти.

Адептка одновременно ощутила, как теплая струйка крови потекла из ее носа.

Как Иврос встал с места и потряс ее за плечо, позвав по имени.

Как повеяло холодом. Точно дверь открылась нараспашку.

Она повернула голову к порогу.

Тонкая, едва заметная тень колыхалась у входа. Гвин могла поклясться, что видит в ее очертаниях длинные черные волосы и золотые глаза. И ласковую улыбку любящей женщины.

– Ашада, – снова позвал Сархис.

– Иди. Я пришла за тобой. – Гвин прижалась губами к холодной руке, не обращая внимания на текущую из носа кровь.

Его пальцы дрогнули в последний раз. Веки опустились. А затем старик обмяк.

Гвин из последних сил вошла в транс. Прислушалась. К небьющемуся сердцу и затихшему дыханию.

В домике стало тепло. Никаких теней. Никаких неприятных ощущений.

Хлопнула входная дверь.

Адептке не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что Иврос вышел на улицу.

Ее била мелкая дрожь. От потери сил. От переживаний. Он осознания того, что она только что проводила человека на тот свет своими руками. Последнее она ненавидела делать более всего. Потому что умерший уходил, освобождаясь от страданий. Но по эту сторону оставались мучиться от боли живые. Обычно Гвин воспринимала это спокойнее. Более профессионально, что ли. Но не теперь.

Она осторожно распрямила конечности усопшего. Накрыла тонким покрывалом.

В печи потрескивали догорающие дрова. Гвин подбросила еще пару поленьев. Потом вспомнила о засохшей крови под носом. Отругала себя за рассеянность. Стерла ее рукавом.

Из головы никак не шли последние слова лесника.

Взгляд адептки скользнул по комнате. В царившем полумраке помещение казалось теснее. Сундуки в углу, хозяйственная утварь на столике у печи и за шторками на полках. Стол у окошка. Стулья. Лавки. Одежда на вешалке. Низкий потолок. Коврики на полу. Крынка,