litbaza книги онлайнПриключениеМессалина: Распутство, клевета и интриги в императорском Риме - Онор Каргилл-Мартин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 89
Перейти на страницу:
и солдатами, а также Мессалина с Британником и Октавией. На телегах, на платформах и в цепях везли и вели пленников и военные трофеи. Британия не была щедра к своим завоевателям в этом отношении – она не могла предложить монументального искусства Греции или Египта, а золота и драгоценностей в ней было меньше, чем можно было награбить в восточных царствах, – однако ее светловолосые пленные ценились высоко, и кто-то, возможно сама Мессалина, распорядился изготовить изображения мест с самыми подходящими странными названиями. Это могли быть картины, скульптуры или костюмированные персонификации. Там могли присутствовать и изображения Океана – этого великого и непостижимого божества, над которым Клавдий тоже в некоторых отношениях мог торжествовать победу.

Первая церемониальная роль дня выпала Мессалине. Когда Ливия была молода и от нее тогда еще ожидали рождения детей от Августа, рассказывали, что орел уронил ей в подол лавровую ветвь. Императрица посадила эту ветвь в саду на своей загородной вилле, и говорят, что из нее выросла целая роща, священная для императорской семьи и неприкосновенная для всех, кроме ее членов{325}. По-видимому, на старших женщин из императорской семьи – в данному случае на Мессалину – возлагалась обязанность срезать ветви в этой лавровой роще для украшения колесницы триумфатора, имевшей форму полумесяца{326}. По окончании триумфа часть этих гирлянд относили обратно в рощу и высаживали заново – весь цикл практично объединял традицию триумфа и растущую славу имперского проекта с плодовитостью семьи Юлиев-Клавдиев.

Когда Мессалина закончила украшать колесницу и в нее запрягли четверку лошадей, триумфальная процессия начала свой путь через померий к храму Юпитера Наилучшего Величайшего на Капитолии. Впереди ехал Клавдий на колеснице, в лавровом венке и традиционной toga piсta триумфатора, обильно расшитой изображениями пальмовых ветвей, символизирующих победу. Вместе с императором на триумфальной колеснице, возможно, ехали его дети – четырех-пятилетняя Октавия и двух-трехлетний Британник.

Прямо позади Клавдия, на почетном месте, обычно предназначенном для наследника триумфатора, ехала Мессалина. Включение жены в триумфальную процессию было совершенно беспрецедентно для Рима. В старом республиканском ритуале женщин полностью отстраняли от участия, и даже при империи роль императорских жен до сих пор сводилась к украшению колесниц их супругов и организации праздничного угощения для женщин и детей.

И вот Мессалина, заняв почетное место впереди военачальников, сенаторов и знатных иностранцев, следовала сразу за мужем и детьми мимо ликующих толп по улицам города и вверх по склонам Капитолия. Только что она получила право пользоваться carpentum, и теперь ехала в крытой, украшенной художественной резьбой и специально декорированной по этому случаю повозке. Как и колесница ее мужа, это было церемониальное транспортное средство, пожалованное ей по случаю победы после процедуры сенаторского голосования: повозка carpentum была в некотором смысле собственной триумфальной колесницей (currus triumphalis) Мессалины, а триумф Клавдия – в некотором смысле ее собственным триумфом.

Теперь Мессалина приближалась к вершине своей публичной славы. По всей империи были отчеканены новые монеты; одна, из Анатолии, демонстрирует бюст Мессалины с одной стороны, ее детей и падчерицу с другой[75]. Возможно, периодом вскоре после триумфа ее мужа следует датировать портреты, изображающие Мессалину в полубожественном обличье: в лавровом венке (который носили также генералы-триумфаторы) и короне с башенками, ассоциировавшейся с богинями Кибелой или Фортуной-Тюхе. Эти изображения не следовало воспринимать буквально – Мессалине не поклонялись как живой богине, – но они отчаянно льстили[76]. На публике популярность императрицы выглядела растущей и гарантированной – более того, казалось, что ей все досталось легко. За дверями Палатинского дворца, однако, реальность была и будет гораздо сложнее.

XII

Интриги и тревоги

Во всем мире мужья повелевают женами, всем миром повелеваем мы, а нами повелевают наши жены[77].

Плутарх. Марк Катон Старший, 8

В своем описании беззаконного брака Мессалины с Гаем Силием Тацит подчеркивает, что больше всего она боялась потерять свое «могущество», potentia{327}. Выбор историком слова не случаен; potentia несло более темные и сложные коннотации, чем наследующее ему английское слово power («власть»). Обычно понятие potentia трактовалось как противоположное auctoritas или authority («авторитет») и подразумевало нечто более похожее на власть силы. Это была власть, выходившая за принятые границы, власть, которая могла бросать вызов самому государству. В собственном жизнеописании Август утверждал: «После этого я превосходил всех своим авторитетом [auctoritas], власти же [potestas] у меня было не более, чем у моих коллег по магистратуре»{328}. Если potentia была опасна даже в руках магистратов, женщина к ней безусловно не должна была прикасаться.

Тревоги по поводу власти Мессалины пронизывают исторический нарратив о правлении ее мужа. «И вот, как я сказал, – утверждает Светоний, – у этих-то людей и у своих жен был он в таком подчинении, что вел себя не как правитель, а как служитель: ради выгоды, желания, прихоти любого из них он щедро раздавал и должности, и военачальства, и прощения, и наказания, обычно даже сам ничего не зная и не ведая об этом»{329}. Дион соглашается: Клавдием в большей степени, чем любым другим императором до или после него, правила «зависимость от рабов и от женщин»{330}. Именно это зловещее влияние Дион считает причиной всех слабостей правления Клавдия и всех жестокостей его царствования.

Наши источники представляют Клавдия как мужчину, бесконечно подверженного женскому доминированию. После смерти своего отца он воспитывался преимущественно в женском окружении. Мать контролировала все его действия и насмехалась над ним за физические немощи, мешавшие ему участвовать в мальчишеских играх и воинских тренировках. Он был зависим от женщин и физически: от любви, секса и пьяной чувственности, затуманивавших его ум и связывавших его язык, так что он не мог отказать в ответ на подстрекательства или требования партнерши. В источниках также утверждается, что император был труслив и это паранойя сделала его уступчивым; малейшего намека на опасность было достаточно, чтобы он терял способность рационально мыслить и противостоять женскому внушению.

Мессалина, если верить источникам, эксплуатировала каждую слабость своего мужа. Она играла с его любовью, поощряла его страхи и, пользуясь его, похоже, бесконечной забывчивостью, планировала свои политические маневры так, как она считала нужным. Для женщины угроза таилась уже в самой неограниченной власти; но особенно пагубным, наверное, оказалось то, что это был симптом опасной и немужественной слабости со стороны императора.

Эти тревоги имели глубокие корни и омрачают почти каждую фразу, которую мы читаем о политической деятельности Мессалины. В наших древних нарративах любое проявление императрицей власти – беспрепятственное и малопонятное в своей внеконституционности, страстное и иррациональное в своей женственности – представлено как злоупотребление, и чуть ли во не всяком злоупотреблении властью при Клавдии откровенно винят Мессалину. Обусловленные женоненавистничеством и литературными требованиями античной историографии, эти рассказы нуждаются в критическом анализе.

Еще до того, как Клавдий отплыл в Британию, и до своего участия в его триумфе Мессалина, как говорят, начала 42 г. н. э. – свой первый полный год в роли императрицы – с беспрецедентно дерзкой интриги. Устранение Юлии Ливиллы и Сенеки было успешным, но династия Юлиев-Клавдиев существовала достаточно долго, чтобы обвинение представительницы императорской семьи в прелюбодеянии воспринималось уже как банальность. Следующий проект Мессалины – если верить источникам – был более театральным.

Ее противником на этот раз стал Аппий Юний Силан{331}, уважаемый мужчина пятидесяти с лишним лет, из старинного рода, долгое время состоявший на государственной службе и пользовавшийся почетом при дворе. Всего за год до этого, в рамках стабилизационной программы Мессалины и Клавдия, Силана женили на матери Мессалины Домиции Лепиде. Отношения падчерицы и отчима вскоре заметно испортились. У Диона находим (сомнительное) утверждение, что Мессалина воспылала к отчиму страстью и, когда он отверг ее поползновения, императрица, естественно, задумала уничтожить его.

Силан был не столь легкой мишенью, как Юлия Ливилла: женщину можно было погубить малейшим намеком на прелюбодеяние, но Силан был уважаемым человеком и, что примечательно, вокруг него, похоже, не витало никаких слухов о недостойном поведении, которыми могла бы воспользоваться Мессалина. Так что императрица с помощью Нарцисса

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 89
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?