собрание членов только что организованного колхоза или в кабинеты местных руководителей. И самое интересное, что их использует втемную фашистская разведка, руководит ими через своих эмиссаров из числа поляков.

Наибольшую активность эта братия развернула в Августовском, Граевском, Ломженском и других погранрайонах. Всего по области мы веселили более тринадцати тысяч осадников и лесников.

– Осадники – это кто такие?

– Осадники – это польские колонисты, которых направили на ополячивание белорусских земель, дали им на льготных условиях землю, инвентарь, подъемные…

– А лесников-то за что выселять?

– Лесники прекрасно знают все тропы в своих пущах, проведут по ним и укроют в чащах любой бандитский отряд аковцев.

– А аковцы кто такие? – спросил Голубцов, повторно наполняя хрустальные рюмки.

– Аковцы – это Армия Крайова, вооруженное подполье. Они действуют по всей бывшей Польши, но больше всего их у нас. Хотя и в Бресткой области их тоже хватает… Вот данные, которые озвучил недавно секретарь Брестского обкома Киселев.

Бельченко заглянул в блокнот: «10 февраля 1940 года было выселено более тысячи семей осадников и лесников, 9 апреля 1940 года состоялось массовое выселение проституток, а 13 апреля 1940 года выселили сотни семей репрессированных и офицеров, полицейских, жандармов, помещиков, руководителей фашистских партий, провокаторов и шпионов».

– Объясни мне, серому солдафону, – а с чего это вдруг на местных евреев такие гонения начались?

– Да не вдруг и не только на евреев. Мы искореняем социально вредные элементы и социально опасные, а не просто идем против поляков, или евреев, или русских эмигрантов. Тут такой подход: чуждый ты нашему делу, опасный для нашей власти человек – отойди в сторону, уберись с глаз долой, не мешай нашей стройке! А тем более в приграничной области. Так ведь?! Мы своих «чуждых» на корню извели. А тут поле непаханое. Одних лавочников – пруд пруди. А лавочник, магазинщик, торговец частный – они же все спекулянты, на рабочем классе наживаются, с каждого покупателя копейку стригут. У нас рабочие все нужное через потребсоюзы получают. Со скидками. А здесь и слова такого не слыхали. В Белостоке же какого лавочника не возьми – еврей, вся торговля в их руках, все шинки, корчмы, трактиры, рынки… Какая тут советская власть может быть с таким частным сектором? А все мастерские, фабрики, мельницы, лесопилки – тоже в их руках.

У нас тут, вы же сами понимаете, особая территория – приграничная. Не сегодня-завтра – прифронтовая полоса, тыл армии. А здесь столько потенциальных пособников врагу – голова кругом! Все, кто недоволен нашей властью, все они будут помогать немцам – и разведданные им поставлять, и сигналы самолетам подавать, и по лесным тропам проводить, а главное – в спины будут стрелять. Будут! Те же бывшие полицейские или офицеры, осадники или лесники… Из них тут полк сформировать можно. Оружия сколько поприпрятали по разным схронам!

Ксендзы здешние – в глаза лебезит, а за глаза паству науськивает да еще схрон в костеле или склепе держит. Как в Августове.

А проститутки? Бордели разогнали, так они сами по себе работают, бойцов наших заражают. И потом, как показывает оперативный опыт, проститутки легко вербуются чужой разведкой. Им только злотые подавай, или рубли, или марки… Эх, да что там говорить. Тут даже в штабе кое-кто на нас косо смотрит, не понимают… А мы-то вам тылы чистим, бойцов от удара в спину сберегаем. Легко представить, что такое вражеский полк в тылу армии… А как соберешь все эту нечисть вместе, так на целый эшелон хватит. Вот и отправляем куда подальше.

Бельченко завел себя, разволновался, даже про угощение забыл. Но третью рюмку опрокинул, не дожидаясь хозяина.

– Вот излил душу, легче стало! Ну, ладно, мне пора!

– Пей чаек, Сергей Саввич… Остывает… Я тебе по дружбе так скажу. Между нами. Вот вы доброе дело делаете – тылы очищаете, чтобы в спину нам не стреляли. Но не слишком ли рьяно это делаете? Не озлобляете ли местное население? Вы уберете десять потенциальных врагов, а на их место встанут двадцать из их же родственников, и они все равно начнут стрелять нам в спину…

– Резон в твоих словах есть. Да, наши товарищи иногда перегибают палку и не всегда правильно все делают. Но ты пойми, это же не я придумал. Это политика партии, и она такая не только здесь, в Белостоке, но и в Гродно, и в Бресте, и в Вильнюсе, и в Риге, и во Львове, и в Таллине, и в Выборге… А еще раньше была такой и в Москве, и в Питере, и в Киеве, и в Горьком… Поэтому не будем обсуждать, а тем более сомневаться в политике партии. Сам понимаешь, чем это чревато. Есть центральный комитет, там заседают умы, не чета нашим с тобой. Поэтому не будем…

– Не будем…

– На всякий случай, прочти вот это. – Бельченко достал из черной кожанной папки листок.

– Что это?

– Информация по затронутому вопросу. Прочитай и верни.

Голубцов бегло пробежал глазами четкие машинописные строчки:

«ИЗ СПРАВКИ ТРЕТЬЕГО УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР О СОСТОЯНИИ ОПЕРАТИВНОЙ РАБОТЫ ПО РАЗРАБОТКЕ ЕВРЕЙСКОГО НАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО ПОДПОЛЬЯ

15 июня 1941 г.

С установлением Советской власти на территории западных областей Украины и Белоруссии и в Бессарабии большое количество существовавших ранее легальных и полулегальных сионистских организаций ушли в глубокое подполье и приступили к активной антисоветской работе. На протяжении 1939–1940 гг. произошло слияние ряда сионистских формирований в единые сионистские организации во главе с объединенными ЦК по трем направлениям:

а) сионисты „левого“ направления, куда вошли молодежные организации „Гордония“, „Гашомер Гацоир“ и „Гехолуц“;

б) общие сионисты (огульные), объединившие молодежные организации „Аниба“ и „Гехолу“;

в) „ревизионисты“, объединившие „Бейтар“, „Брит-Дхаяль“ и „Галиля“.

Практическая деятельность, например, сионистов „левого“ направления сводилась к:

а) широкой вербовочной работе среди наиболее проверенных сионистов и созданию из них в целях конспирации небольших групп по 4–5 человек;

б) проведению проанглийской и проамериканской