Я едва успела смыть мыло с волос, когда вдруг заметила, как темнота неожиданно сдвинулась, сменила форму где-то за постом Джимми. Я увидела, как из тьмы на другом берегу показались всадники. Деревья отбрасывали густые тени, среди которых прятались люди, их было много, они держали ружья наперевес, и колонистов среди них не находилось. Я сжала губы, удерживая крик, и медленно поползла к берегу, пока не толкнулась в него плечом. Я затянула пояс под водой, боясь, что любое мое движение может привлечь их внимание, но не меньше этого страшась, что едва выпрямлюсь, как с меня свалятся штаны. Джимми по-прежнему сидел, ссутулившись и опустив голову на грудь.

Я поползла вверх по берегу, прячась за небольшими выступами камней: я выбрала это место, потому что камни прикрывали проход к воде, но и предположить не могла, что мне понадобится укрытие от врага. Я перекинула через голову лямки от патронташа и пороховницы, затянула ремень и направила ружье на всадника в центре группы. Выстрелом я быстрее всего предупрежу товарищей, но мне не хотелось тратить пулю, к тому же, поняв, что их обнаружили, предатели рассыплются в разные стороны. Мгновение я решала, что мне делать, а потом отмела все сомнения. На всадниках были красные мундиры, они двигались бесшумно, и их намерения представлялись мне очевидными. Мою решимость подкрепило воспоминание о том, как полковника Грина вытащили из палатки и жестоко забили до смерти. На другом берегу ручья сейчас двигались люди Делэнси, и, зная их, я понимала, что они вряд ли пришли просить о перемирии.

Я спустила курок и, кажется, увидела, что один человек упал, но не стала останавливаться и проверять, так ли это. Я бросилась вверх по склону, прочь от ручья, и побежала к лагерю. Теперь от мародеров меня отделяла лесная чаща, а чистый ужас придавал силу. Пули засвистели и защелкали у меня над головой. Я не стала задерживаться, чтобы надеть ботинки или схватить мундир. Мокрая одежда липла к телу, волосы цеплялись к щекам и спине, но ни один из братьев Томас не сумел бы меня обогнать.

Глава 12

Самоочевидное

Когда я выбежала из леса и помчалась к лагерю, солдаты уже были на ногах – с оружием наперевес, полуодетые, они растерянно озирались по сторонам.

– Делэнси идет! – крикнула я, хотя и не знала наверняка, кто руководил налетом. – На нас напали!

Капитан Уэбб уже выбрался из палатки, а Ноубл бежал ко мне со стороны своего поста между лагерем и Гудзоном. Я заметила генерала Патерсона: с ружьем в руках, рубаха не заправлена, без чулок и сапог, он приказывал солдатам отойти к северу, к границе леса, а потом и его голос, и весь он пропали под обрушившейся на нас лавиной кавалеристов.

Огни лагерных костерков освещали подковы летевших на нас коней и ноги разбегавшихся в панике солдат и офицеров, но тонкий месяц лишь равнодушно взирал на этот хаос и не показывал никому путь к спасению. Мне нужно было перезарядить ружье. Только эта мысль билась у меня в голове, и я принялась за дело, не замечая творившегося вокруг безумия.

– Шертлифф! – выкрикнул Ноубл. – Ложись! Ложись!

Он встал рядом со мной и принялся размахивать штыком во все стороны, пытаясь отбиться от напиравших на нас всадников, а потом его голова вдруг откинулась назад, а руки раскинулись, так что правой кистью он сильно ударил меня в щеку и в нос, и я распласталась на земле. Я тут же вскочила – в ушах звенело, в руках лежало заряженное ружье. Затылок Ноубла превратился в кровавое озеро.

– Ноубл! – заорала я и перевернула его на спину. У него больше не было лица.

– Шертлифф!

Кто-то выкрикнул мое имя, и из-за деревьев вылетела новая волна всадников. Слишком близко, так что ни прицелиться, ни убежать не было возможности. Я кинулась на них, изо всех сил толкнула вперед штык и всем телом ощутила мертвенный хруст, когда металл вошел в плоть, а та, словно сдавшись, подалась навстречу. Всадник перекувырнулся назад и упал к моим ногам, лицом в землю, задрав зад к небу, словно собрался помолиться, но вместо этого умер.

Кто-то напал на меня – палаш с шипением и свистом разрезал воздух и вспорол мне рукав, от плеча до запястья. Я не успела подумать, не вскрикнула, даже не взглянула на того, кто пытался меня убить. Ружье куда-то исчезло, штык тоже, и я ухватилась за топорик, висевший у меня на поясе. Двумя руками я швырнула его вперед, и он, вертясь в воздухе, полетел в цель – в нападавшего с палашом. Я ни о чем не думала, но бросила топорик и стала смотреть, как он летит.

Это была старая игра, в которую мы часто играли с братьями. На стене амбара мы нарисовали мишень, обвели ее кругами, чтобы считать, сколько очков наберем, и сотни раз швыряли в нее топор. Я была лучшей в этой игре. Как и во всех остальных. Но сейчас мы не играли.

Глаза у всадника расширились, а губы задвигались, словно пытаясь произнести «женщина», хотя я и не была в этом уверена.

Он вытаращил глаза еще сильнее. Кожаный шлем повис на веревке у него под подбородком. Пряди волос прилипли ко лбу и к затылку. Он попытался поднять палаш, но руки не слушались. Его конь послушно остановился, опустил голову, переминаясь с ноги на ногу, а я потянулась к рукоятке топора.

Тогда и звуки, и запахи – о Господи, запахи – вдруг вновь окружили меня, и я увидела, что ко мне бежит генерал Патерсон, он что-то кричит, и полы его рубахи развеваются на бегу, но я не слышала его слов и знала лишь, что мне нужно забрать топорик.

Лезвие выходило легко, словно этот всадник был пнем – пнем с алой расщелиной. На ощупь рукоятка казалась прежней, но, когда я потянула ее, раздалось хлюпанье, чваканье, и я неожиданно снова обрела слух. И слух, и обоняние, и зрение, и осязание, вот только все это было не настоящее. Это игра. Просто игра.

Иеремия играл с крошечными игрушечными солдатиками, свинцовыми или деревянными, аккуратно раскрашенными разными цветами. Он сбивал их с ног комьями земли или палочками, которые держал в руках, словно сам Господь Бог. Второй человек, которого я убила, соскользнул на землю, как и первый, словно его тело лишилось костей, а я подвесила топорик обратно на пояс, ничего не ощущая, будто