Мы с Пуаро разом вскочили и бросились к вошедшему… Фонарикпокатился по полу и погас, мы долго боролись в кромешной темноте. Этот человекбыл необыкновенно силен, но в конце концов мы справились с ним.

— Свет, Гастингс! Я должен увидеть его лицо, хотя идогадываюсь, кого увижу.

Я тоже догадывался. В первый момент я подозревал секретаря —исключительно из-за моей к нему неприязни; но, пока я искал фонарик, меняосенило: конечно же мы схватили этого изувера, которому так выгодна смерть егомалолетних кузенов!

Почувствовав под ногой фонарик, я поднял его и зажег. И мыувидели лицо Хуго Лемесюрье, отца мальчиков!

Я чуть не выронил фонарик из рук.

— Невероятно, — осевшим голосом прохрипел я, — невероятно!

Лемесюрье был без сознания. Вдвоем мы перенесли его в егоспальню и уложили на кровать. Наклонившись, Пуаро осторожно вытащил зажатый вправой руке шприц и показал его мне. Я вздрогнул.

— Что в нем? Яд?

— Думаю, что муравьиная кислота.

— Муравьиная кислота?

— Да. Если вы помните, он по профессии химик и, возможно,ему удалось добыть ее в домашних условиях. А смерть была бы объяснена укусомпчелы.

— Боже праведный! — промолвил я. — Своего собственного сына!И вы подозревали это?

Пуаро кивнул:

— Да. Он, конечно, сумасшедший. Свихнулся на почве семейногопредания.

Непреодолимое желание стать хозяином поместья толкнуло егона целую серию преступлений. Возможно, впервые эта мысль пришла ему в голову,когда он вместе с Винсентом ехал на север. Он не мог допустить, чтобыпредсказание не сбылось. Сын Рональда погиб, а сам Рональд был уже не жилец. Очем я до сих пор не подозревал, так это о том, что своего брата Джона он убилтем же способом, каким хотел убить своего сына, — ввел в вену муравьиную кислоту,а затем он застрелил сына Джона. Наконец его амбиции были удовлетворены, и онстал владельцем фамильных земель. Однако триумф его был недолгим: вскоре онузнал, что неизлечимо болен. Вся беда в том, что к этому времени он был ужезахвачен маниакальной идеей, согласно которой старший сын любого представителярода Лемесюрье не должен вступать в права наследования. Вполне вероятно, что ислучай на озере произошел не без его участия: скорее всего он подзадоривалмальчика заплыть как можно дальше, затем надрезал стебель плюща, а когда и этосорвалось, подсыпал ему отраву.

— Какое дьявольское хладнокровие! — содрогнулся я. — И каквсе тонко продумано!

— Да, mon ami, нет ничего более удивительного, чемнеобыкновенное здравомыслие безумных или, если хотите, чрезвычайнаяэксцентричность здравомыслящих. Подозреваю, что он лишь недавно перешагнул загрань здравого смысла; поначалу в его действиях несомненно была логика.

— Подумать только! А ведь я подозревал Роджера — этогопрекрасного молодого человека.

— Естественно! Мы же с вами знали, что он был вместе сВинсентом в тот роковой вечер. И что он являлся очередным после Хуго и егодетей наследником. Но эти подозрения не подтверждались фактами. Почему плющ былнадрезан, когда дома был только Рональд? Ведь Роджер был бы заинтересован всмерти обоих детей! То же самое и с отравлением. А сегодня, когда они вернулисьиз гостей, выяснилось, что пчелу пытался снять именно отец. Тут я вспомнил одругой смерти — от укуса осы и все понял!

Спустя несколько месяцев Хуго Лемесюрье скончался в частнойклинике для душевнобольных. Через год вдова вышла замуж за Джона Гардинера, аРональд унаследовал обширные владения своего отца.

— Ну вот, — обратился я к Пуаро, — с успешной разгадкойпроклятия рода Лемесюрье еще одним мифом стало меньше.

— Я совсем не уверен, — задумчиво пробормотал Пуаро, — неуверен, что все дело только в проклятье…

— А в чем же еще?

— Я отвечу, mon ami, буквально двумя словами, но вы сразувсе поймете. Красновато-рыжий оттенок…

— Оттенок чего? Вы что, обнаружили следы крови? — шепотомпоинтересовался я.

— У вас слишком богатое воображение, Гастингс! Я имею в видунечто гораздо более прозаическое — цвет волос Рональда Лемесюрье.

— Миссис Пенгелли, — объявила квартирная хозяйка и тихоудалилась.

К Пуаро являлось за советом множество малоприятныхличностей, но, по-моему, женщина, которая сейчас нервно мялась в дверях, теребягоржетку[97] из пуха, была просто на удивление несимпатична. И была наудивление бесцветна — эта тощая увядшая женщина лет пятидесяти, одетая ввязаный жакет и юбку. На шее у нее болталась какая-то золотая висюлька, а седыеволосы венчала шляпка, которая ей абсолютно не шла. В провинциальном городке выкаждый день проходите мимо сотни таких вот миссис Пенгелли.

Пуаро вежливо приветствовал гостью, пребывавшую в явномзамешательстве.

— Мадам! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! Мой коллега,капитан Гастингс.

Дама села, неуверенно пробормотав:

— Вы мосье Пуаро, сыщик?

— К вашим услугам, мадам.

Но посетительница, похоже, никак не могла решиться начатьразговор. Она вздыхала, мяла пальцы, и щеки ее краснели все больше и больше.

— Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам?

— Ну.., я думала.., то есть.., вы понимаете…

— Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте.

Подбадриваемая Пуаро, миссис Пенгелли взяла себя в руки.

— Видите ли, мосье Пуаро.., я не хочу обращаться в полицию.Нет, в полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я незнаю, стоит ли мне…

Она вдруг умолкла.

— Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследованияисключительно в частном порядке.

— Частные расследования — как раз то, что мне нужно. Я нехочу пересудов и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, чтовсе ваши родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у менянет уверенности — просто не дает покоя одна ужасная мысль, от которой я никакне могу избавиться. — Она помолчала, переводя дух. — Возможно, я напрасно грешуна Эдварда. Это так ужасно, когда жена подозревает мужа. Но ведь случается итакое…