брал, чувствовал, что это как-то слегка нечестно.

Иногда в пути мне попадались книги по магии. Я не скупился и старался покупать все, которых у меня ещё нет. Книгу же, которую мне оставил учитель, я уже к этому времени практически полностью изучил.

Мои эксперименты в лечебной магии сильно замедляло то, что я не любил ставить опыты на животных. Растения, которые я использовал, чаще давали зацепку, а не конкретный настоящий результат. Они всё же слишком сильно отличались от человека. Позже я стал представляться странствующим знахарем и находить больных животных. Лечить уже раненое животное я ещё мог, даже если в случае моей неудачи оно умирало. Я конечно понимал, что магия это практика, но ничего с собой поделать не мог. Наверное просто медицина меня не настолько интересовала. На самом деле я даже и в пище-то стал придерживаться принципов салатоедения. Излишек мяса в рационе вызывает проблемы в работе тела, для меня это доказанный факт, как факт и то, что больное тело делает человека плохим и слабым.

В своих исследованиях я часто опирался на природу, наблюдал за ней, старался понять смысл. Для мага это было, конечно, слегка странно потому что между магией и жизнью есть чёткая грань. По-настоящему сложная и красивая магия всегда недолговечна. Любое, даже самое совершенное, заклинание нельзя закрепить навсегда. Конечно попадались и другие маги, которые изучали подобное, но их мотивы отличались от моих. Интуиция мне подсказывала, что так не выйдет. Нельзя создать жизнь зачем-то, можно лишь ради неё самой. Наш мир – это глупость. Я не могу этого доказать, но мне кажется, что он тоже был сотворён как-то так. Ради ничего, просто для того чтобы посмотреть, что получится.

Не знаю зачем остальные учатся магии, но я просто её любил. Мне нравилось наблюдать за язычками пламени, нравилось ими управлять. Моей конечной целью всегда была сама магия и наверное её красота. Власть, богатство, известность – это всё без сомнения неплохо, но лишь ради магии, а не за счёт неё.

Свой последний лагерь я разбил в лесу неподалёку от небольшой деревеньки. В последние дни я провёл несколько довольно сложных магических экспериментов и теперь просто отдыхал. Мне не хотелось, чтобы окончательный, самый сложный, эксперимент сорвался из-за моей усталости.

Лес оказался довольно гостеприимным, и тут повсюду было очень много ягод. Я проверил защитные заклинания и пошёл на полянку неподалёку. Сквозь кроны деревьев ярко светило солнце, а сами они слегка покачивались и шумели. Вокруг перекликались птицы и сновали мелкие зверьки.

Я дошёл до полянки, но вдруг понял, что на ней уже кто-то есть. Мальчишка низенький, рыжий, лет двенадцати стоял и настороженно осматривал верхушки деревьев, на его лице было какое-то злорадство и восторг.

Спустя миг он вдруг достал рогатку, камень из кармана, и медленно её натянул, целился он при этом прямо по гнезду какой-то небольшой серой птички. Она поглядывала на него встревоженно и пыталась успокоить своих птенцов. Они судя по всему лишь недавно вылупились, были ещё совсем голые, смотрели из гнезда в разные стороны, искали опасность и жалобно пищали.

Я в последний миг успел набросить на гнездо заклинание «зеркала физических повреждений». Предмет это был мелкий, поэтому заклинание вышло легко, хоть и отняло у меня довольно много силы. Камень отразился и ударил мальчишку по руке, тот вскрикнул, выронил рогатку и расплакался.

– Сама природа мстит тебе, разве не видишь? – я подошёл ближе, поднял рогатку мальчишки и сломал. – Ты считаешь себя сильным, раз можешь убивать? А ты знаешь, что сохранять жизни в разы сложнее? Сильный человек строит домики для птиц, кормит их…, а убийца – это всего лишь убийца.

Если бы этот мальчишка охотился, добывал еду, я бы его не тронул, но он убивал просто так, ради забавы. Я не представлял, каким взрослым он может стать.

Мальчишка зло вытер слёзы, отбежал от меня и остановился.

– Ты дурак и всякую чушь мелешь! Я другую рогатку сделаю! Больше этой!

Он показал мне язык и приготовился убегать.

Я вздохнул и набросил на него заклинание «сети».

– Ты не понимаешь. – я создал в каждой руке по шарику огня и подошёл к мальчишке вплотную. – Если ты тронешь ещё хоть одно живое существо, я приду за тобой. И ни мамочка, ни папочка, ни старший брат, никто тебя не защитит. Я буду сжигать тебя медленно. Поверь, я знаю заклинания продления жизни. Ты не будешь умирать месяцы и всё это время будешь чувствовать боль.

Я вбросил больше силы в заклинание, чтобы запугать его уже окончательно. Шары огня полыхнули бардовым пламенем и заискрились. Путь в деревню этого малолетнего живодёра мне теперь был заказан навсегда.

Мальчишка весь дрожал и смотрел на меня глазами полными ужаса. Кажется, он наконец-то понял, кого додумался оскорбить. Он явно пытался что-то сказать, но ему мешало моё заклинание. Я немного помедлил, словно раздумываю, затем медленно убрал огонь с рук.

– Я всегда буду следить за тобой начиная с этого дня. Пока ты побудешь в лесу немного, потом сможешь уйти, когда вооон та птичка решит, что с тебя достаточно.

Я указал на самого мелкого птенца в гнезде, в которое он выстрелил.

Кроны вдруг перестали так сильно шуметь. Лес притих, словно наблюдал за нами.

Я закрепил заклинание «сети» и набросил на мальчишку заклинание «отвода глаз». Теперь в ближайший день у него появилось время подумать о жизни в лесу, в том числе ночью. Ни животные, ни люди его видеть не будут, поэтому его никто не съест, но и не спасёт.

На душе у меня было как-то мерзко и словно пусто. Слабость и злость в детях я не любил больше всего. Наверное потому что это противоречит самой природе. Насколько слабыми и безвольными должны были быть его родители, чтобы такое воспитать.

Я подумал и осторожно снял заклинание «сети» с его рта. Для того, чтобы оставить мальчишке возможность раскаяться мне нужно было, чтобы он мог говорить. Я изменил заклинания и добавил ещё одним условием их отмены слово «прости» в любой вариации произнесённое им более пятидесяти раз. При этом любое проклятие от него сразу сбрасывало на ноль этот счётчик. Теперь всё действительно было честно. Предупреждать его обо всём этом я естественно не стал. Иначе это сразу бы превратилось в самый обычный откуп. Такие дети очень быстро этому учатся: они делают гадости и извиняются, а потом снова делают то же.

На ягоды у меня времени не осталось. Я вернулся к месту своей