Улица, просматривающаяся от одного края парка до другого,была пуста. И неизвестно, кто и когда здесь проедет. А если проедет, станет лисвязываться… Для раненого простой такой вопросец «жить или помереть» могутрешить сейчас минуты, а то и секунды. В конце концов, простозамёрзнет к чертям собачьим на сибирском морозце в минус двадцать два.

И Пётр решился. Словно под руку его толкнули.

Противу всяких дорожных правил он развернулся на улице содносторонним движением, заехал на площадку перед памятником, остановился возледавно и, возможно, навсегда потушенной чаши «вечного огня». Напялил шапку,вылез из «Волги», матеря всех бандюганов с их разборками, самого себя,сердобольного добрячка, и шантарскую зиму в придачу.

Но раз уж ввязался, то сказавши «А» следовало выговорить и«Б». Потому, прежде чем подойти к недостреленному мафиознику, Пётр обошёлостальных бойцов-неудачников. Остальные были однозначно и несомненно мертвы. Авот тот, кто давеча шевелился, ещё дышал…

Мужику (лет пятидесяти, среднего роста, не шибко крепкого свиду, с благообразной сединой, с наколками-перстнями на белых от морозапальцах, упакованному в кашемировое пальто) досталось две пули. Одна прошилапредплечье – это, похоже, ерунда, а не ранение, а вот другая вошла в живот.

«Где ж их любимый контрольный выстрел? – со злостьюподумал Пётр, подхватив раненого под мышки и волоком потащив к задней дверце„волгаря“. – Дострелили бы, как положено, мне б не пришлось корячиться.Везде брак и недоделки.

Нет, а вправду, чего ж не довели работу до ума?

Может, сами еле ноги унесли? Может, тот с автоматом, поливаявсё вокруг свинцом на последнем дыхании, заставил противную сторону спешноотступить, распихав своих подбитышей и недобитышей по салонам и багажникам?Ладно, не моё это дело…»

Затащив недостреленного мафиози на заднее сиденье, Пётрподобрал слетевшую во время возни шапку, обошёл машину, сел за руль, закурил изадумался. Куда ехать-то, какие больницы тут поблизости? Так, до Седьмойдалеко, Пирогова ближе будет, но всё равно треть города придётся отмахать. Нуне может быть, чтобы в этом районе не стояло никаких лечебниц! Редко побольницам доводится развозить… Стоп, стоп…

Ну как же! На Говорова имеется больничка! Старуху ж недавнотуда отвозил, которая ещё от боли ругалась так, что любой грузчик удавился быот зависти, а ейная дочь краснела и отворачивалась.

Пётр подал машину задом, развернул против положенногодвижения. Некогда объезжать этот парк. Да и вряд ли тут где-нибудь, в безрыбномместе, станут зябнуть гаишники.

От гаишников мысль естественным образом протянулась кментам. Блин, а ведь он обязан доложить в мусорню о бойне возле памятника. Хотьчерез диспетчера, хоть через задницу, но обязан доложить, а то потом устанешьотбрехиваться на допросах.

Сзади донёсся стон и шуршание одежды. Раненый очнулся и даженашёл в себе силы выпрямиться. Зеркало заднего вида отразило его бледное лицо.

– Ты в такси, я мимо проезжал. В больницу тебявезу, – Пётр упредил вопросы пассажира. – Больше живых нет, я смотрел.

Человек на заднем сиденье прикрыл глаза. Или вспоминаянедавние события, или что-то обдумывая, или собираясь с силами.

– Забудь и слушай сюда! – распахнув глаза, резкобросил пассажир. Он явно привык приказывать и по два раза свои приказы неповторять. – Достань «трубу» из правого кармана пальто.

Взглянув в суженые серые бойницы глаз на костистом, жёсткомлице, Пётр понял, что возражать бесполезно. Пришлось остановить машину.

Протиснувшись между сиденьями, он дотянулся до пальто своегокриминального седока (тот чуть повернулся, чтоб удобнее было доставать), залезв карман, надеясь, что не заляпается кровью, вытащил мобилъник. Кажется, незаляпался.

– Набирай… – распорядился пассажир. И неожиданнозамолчал. Лицо его исказила боль, он заёрзал, завозился, прижал руку к животу.Потом, справившись с приступом, глухим голосом задиктовал номер. Пётр вдавилнужные кнопки.

– Дай мне…

Пётр протянул «трубу» владельцу.

– Это я, да, – пассажир говорил, закрывглаза. – Я ранен, остальные в жмурах. Еду к лепилам, такси подвернулось…Что? В руку и в живот. Вызывай Репу, Аркашу и Глобуса. Да, пусть всё бросают,не до мелочёвки. Всё понял? Давай… – Он бросил телефон на сиденье. –Теперь слушай адрес, водитель. Загородная улица, дом шесть. Это больница. И гони,парень. Получишь за труды, не обижу. Менты станут тормозить, отрывайся. Жми совсех лошадей. Не боись ничего, от всего отмажу. Всё, давай…

И он обмяк. Судя по всему отключился конкретно. Наверное,выдержать несколько минут в сознании стоило ему жуткого напряжения.

«От всего отмажу! А если ты подохнешь по пути, кто меняотмажет от твоих корешей! – зло подумал Пётр. – Ох и вляпался я,кажись. Но с другой стороны…»

С другой стороны (видимо, давала себя знать таксистскаяжилка), может, удастся огрести несколько кусочков зелёной бумаги с изображениемзаокеанских президентов. А бумажки те всяко лишние не будут.

«А с третьей стороны, – пришло в голову и такоесоображение, – если ты вдруг коньки откинешь, то выкину тебя к лешему наобочину, подальше от глаз, и еду как ни в чём не бывало. Лишь бы менты до этогоне прицепились».

Общения с ментами удалось избежать. И вовсе не оттого, чтоему невероятно везло в этот вечер (насчёт везенья тут можно и поспорить),просто он сделал всё возможное, чтобы, не привлечь внимание как шакалов изсемейства взяткоядных с полосатыми палками наперевес, так и прочих деятелей отправопорядка. Во-первых, Пётр проложил маршрут так, чтобы просто-напростостороной объехать излюбленные точки гаишных засад. Лях с ним, что длиннеевыходило раза в полтора – чай, не батю родного везёт, а какого-то хмыря снасквозь криминальным уклоном. Загнётся – честные люди только спасибо скажут.

Во-вторых, когда никак не получалось обойтись без оживлённыхтрасс, Пётр ехал по ним с пенсионерской скоростью. Как какой-нибудь затюканныйжизнью и властями интеллигент на подержанной «Оке». Этакая «молодецкая» ездатоже здорово увеличивала шансы бандитского человека не добраться живым добольнички. Но человек вроде бы ни о чём подобном не подозревает, вроде бы оннадёжно пребывает в счастливом отрубе…

Пётр то и дело поглядывал в зеркало на покачивающуюся в тактезде тёмную бесформенную груду на заднем сиденье. Иногда до скрипа в костяхвыворачивал голову, просовывал её в просвет между креслами и пристальновглядывался в завалившегося набок пассажира. И никак не мог разобрать, жив ещёкурилка или уже отправился в края вечной охоты. Дышит, не дышит – подиразгляди…

И тут сладкой песней сзади прозвучал стон.

Насчёт того, чтобы, выкинуть седовласого бандюка в кювет,если тот и вправду загнётся, – это Пётр, конечно, погорячился, брякнул, неподумавши как следует. Ведь этот варнак в пальто, сволочь, напел в мобильную«трубу» и про такси. Может, кстати говоря, не без умысла напел. Теперь, случисьчто, его уголовные дружки (а это тебе не менты тупоголовые) найдут в два счётаи нужный таксомотор, и нужного таксёра. Того самого таксёра по имени ПётрГриневский, чью машину леший, дорожный или какой иной нечистый выгналдемонической силой к парку Авиаторов.