Ну а теперь уж нечего дрыгалами ногать, раз вляпался, кактрактор в болото. Раз уж влип, раз уж пошла такая пьянка – придётся жать педальдо упора, придётся лишь на финише узнать, чем тебя наградят: зелёненькимимедалями с президентами или бетонной плитой в районе новостроек.

Когда он вырулил на Загородную улицу, то не удержался отгромкого выдоха: «Фу-у-у, блин, пронесло!» Хоть с одной напастью подфартило:избавил бог от ментов проклятых. Улица, она же финишная прямая,просматривается, как вошь под микроскопом, до самой своей дальней оконечности,куда Петру и надобно. И ничего даже отдалённо похожего на ментов в обозримостине отсвечивает. Да ментов здесь отродясь не случалось. Какое счастье им туткараулить! Окраина города, разве старух штрафовать за превышение скорости движенияк собесу, да старичков арестовывать за не правильное ношение кефира в авоськах…

Это был самый что ни на есть пригород Шантарска, где показдравствовал частный сектор, ещё не изничтоженный высотным домостроительством.И больничку, на которую нацелил его уголовный подранок в кашемировом пальто,Пётр знал. Знал, к счастью, лишь как архитектурную достопримечательность.Нередко доводилось проезжать мимо – лечебница стоит аккурат на выезде изгорода. И каждый раз Пётр отмечал про себя, что если уж доведётся загреметь вбольницу (тьфу-тьфу), то нечего искать лучшего варианта. Тихое зелёное место свидами на сопки – санаторий, а не больница…

Он ехал мимо высокой решётчатой ограды, за которой отбывалипожизненное заключение разлапистые старые ели и сосны, прикрытые сейчасснежными масхалатами. Широкие аллеи открывали обзор на двухэтажные корпуса,отгроханные в том архитектурном стиле, который ни с каким другим не спутаешь,получившим название сталинский. Принадлежащие к той же, великой и трагическойэпохе, в саду коченели статуи пышнотелых колхозниц со снопами и рабочих смускулатурой терминаторов. Промелькнул сугроб, в котором угадывался фонтан вформе пятиконечной звезды.

Сейчас, посередь зимы, кузница здоровья смотрелась зелособлазнительно – есть в тишине зимнего парка своя особая прелесть, зовущая кпокою, зовущая оставить всякую суету сует и предаваться прогулкам по хрустящемуснегу аллей и мыслям о вечном. Хоть самого себя калечь и стучись к айболитам –дескать, приютите на неделю, Христа ради, дайте отдохнуть от таксёрской пахоты,от жены, от тёщиного брюзжания, от пива по субботам, от соседей снизу, отсоседей сверху, от программы телепередач, от шума и грохота.

Под такие мысли Пётр доехал до центрального входа. Возлераспахнутых настежь чугунных ворот перетаптывались, выдыхая пар, двое крепкихпарнишек в коротких кожанках. Они давно уже махали руками, издали завидевмашину, типа поторапливали. «Не по морозу у гоблинов куртяхи. Выгнали шестёрокиз тёплых тачек. И не вякнешь, на КЗОТ не сошлёшься», – позлорадствовалПётр.

Хотя в его ли подвешенном положении злорадствовать на чей-тотам счёт!

Он притормозил в воротах, хотел опустить окно, спросить –чего, мол, куда везти вашего пахана, кто будет принимать ценный груз. Нопехотинцы криминального фронта распрыгались, раскричались, будто их ожгликазацкой плетью.

– Ко входу! Живее, твою мать, чего встал! Гони! К домудавай! К крыльцу!

«Могу к дому, могу в морг. Могу по счётчику, могу какдоговоримся». Оставив присказку в уме, Пётр направил «Волгу» в больничныевладения. Один из членов комитета по встрече остался запирать ворота, другойпобежал следом за машиной.

Пётр по кругу объехал огромную клумбу, на которую сваливалис дороги снег, превращая её в небольшой монгольский курган, подъехал к широкомукрыльцу, припарковался, как к пристани, к массивной нижней ступени,пристроившись в хвост двум автомобилям («волъвешник» и «БМВ», с тоской отметилПётр, как же тут обойдёшься без тоски, когда хорошие машины невольно пробуждаютзависть и классовую ненависть).

Дверцы машин стали распахиваться тогда, когда Пётр огибалклумбу. Из дорогих тачек выбирались люди разного возраста, роста, ширины иодетые вроде не в униформу, но в чём-то неуловимо одинаковые. Явноприсутствовала некая общестъ и одновременно инакость в жестах, в движениях, влицах, во взглядах. Пётр затруднился бы сказать, в чём именно она заключена,но, несомненно, она имела место.

Ещё же, подъезжая к крыльцу, Пётр заметил, как отвориласьнеприметная дверь в стене больничного корпуса и оттуда выскочили с носилками намороз двое бугаёв в белых халатах, накинутых на фуфайки. За ними вышел, прикрылдверь и засеменил следом, помахивая чемоданчиком, невысокий, круглый человекотчётливо еврейской наружности. Сразу видно – доктор.

Остановив машину у крыльца, Пётр выбрался наружу, открылзаднюю дверцу и отступил в сторону. Всё, финита, его миссия окончена.

Такси от него тут же закрыли широкие спины, кто-то забралсяв салон, кто-то сразу же принялся куда-то названивать по мобильному, на Петраобращали внимания не больше чем на его потрёпанную «Волгу», всё внимание –исключительно своему пахану, люди переговаривались, и не раз прозвучало имяПугач. «Какое к ядрене фене имя, – поправил себя Пётр, – кличка,кликуха, прозвище».

Пожалуй, можно было не ошибиться и с предположением, комупринадлежала эта кликуха.

– Что же вы сюда заехали, идиоты узколобые!

К двери надо было! Ну отойди же ты! – непреклонно и снекоторой брезгливостью, как менты расталкивают зевак на месте происшествия,доктор отпихивал со своего пути к машине помехи в кожаных куртках и драповыхпальто. – Ух, бестолочи! Ну в первый раз, что ли?! Теперь переть лишниетридцать метров, а переть – значит растрясти. Или предлагаете по ступеням вгору тащить, а потом ещё через весь холл?

– Да это пацаны путём не втолковали водило, куда-чего,малость офигели парни от сегодняшних пенок, – стал оправдываться некийсубъект в длинном кожаном пальто, с лысой, как глобус, и ничем не покрытойголовой, а прибежавший от ворот один из тех пацанов, о ком говорилось, слушалмолча и пытался отдышаться. – Может, сказать, чтоб типа сдал назад?

– Да чего уж теперь, уже без разницы, мы всё равновыскочили, теперь быстрее выйдет на руках донести, – громкий докторскийголос доносился уже из машины. – Нет, право, ваш… коллектив, весь причём,поголовно, надо лечить электричеством. От разжижения мозгов и умственнойанемии, пора, давно пора. Если б были чуть поумнее, не попадали бы ко мне настол через день. А то один, то другой…

Докторское брюзжание становилось всё тише. Видимо, он сголовой ушёл в обследование раненого и стало ему не до бурчания. «Похоже, докне одного авторитета вытащил, откачал или склеил по кускам, – отстраненноподумалось Петру, оставленному в одиночестве, – и заслужил право поливатьвсех направо и налево, невзирая на звания и боевые заслуги на криминальномфронте… А вообще, следует признать, занятная больничка. Никаких тебе следовнедофинансирования вроде там облупленного фасада, сломанных скамеек илинегорящих лампочек. Наоборот, ухоженное заведение. Дорожки расчищены, большеполовины окон – стеклопакеты, вона, собственная котельная дымит на славу,топлива не жалея. По всему выходит, не полечиться здесь простому таксёру, чемон не заболей. И простому чиновнику тоже не полечиться, и простому бизнесмену.Может быть, и просто за деньги здесь не подлечиться, сколько ни предлагай…»