– Я не знаю, Пол, сколько смогу выдержать, – тихо сказал он.– По утрам к нам приходит девушка помочь мне с ней, но врачи говорят, что у нееможет отказать кишечник, и тогда... тогда... – Он замолчал, сдерживая в горлерыдания, не желая плакать при мне опять.

– Постарайся сделать все, что в твоих силах. Я протянул рукучерез стол и быстро пожал его бессильную, в веснушках руку. – Делай это изо дняв день, а остальное предоставь Господу. Больше ты, пожалуй, ничего не можешь,так?

– Пожалуй, да. Но это так тяжело, Пол. Я молю Бога, чтобы тыникогда не узнал, как это тяжело. Сделав над собой усилие, он взял себя в руки.

– А теперь расскажи, что нового. Как вы там справляетесь сВильямом Уортоном? И как уживаетесь с Перси Уэтмором?

Мы немного поговорили о работе, и на этом визит закончился.Позже всю дорогу домой, когда моя жена почти все время сидела рядом молча,задумчивая и с мокрыми глазами, в голове у меня прыгали слова Коффи (почти какМистер Джинглз в камере у Делакруа): «Я ведь помог, правда?».

– Это ужасно, – в какой-то момент печально произ-несла мояжена, – И никто ничем не может ей помочь.

Я кивнул в знак согласия и подумал: «Я ведь помог, правда?».Но мысль казалась безумной, и я постарался отогнать ее.

Когда мы въезжали в свой двор, она заговорила во второй раз,но не о старом друге Мелинде, а о моей «мочевой» инфекции. Спросила, совсем лиона прошла. Я ответил, что совсем.

– Ну и отлично, – сказала она и поцеловала в заветное местонад бровью. – Может, нам стоит кое-чем заняться, если, конечно, у тебя естьвремя и желание.

Поскольку последнего было много, да и первого хватало, явзял ее за руку и отвел в спальню, раздел ее, а она гладила ту мою часть,которая разбухла и пульсировала, но уже не болела. И когда я двигался в еесладких глубинах медленно, как она любила – как мы оба любили, – я опятьвспомнил слова Джона Коффи, что он помог, он ведь помог, правда? Как мелодияпесенки, не выходящая из ума, пока не вспомнится целиком.

А еще позднее, по дороге в тюрьму, я стал думать о том, чтоуже очень скоро нам придется начать репетицию казни Делакруа. Это привело кмысли, что на сей раз Перси будет распорядителем, и я ощутил холодок страха. Яуговаривал себя, что нужно просто через это пройти, всего одна казнь – и мыскорее всего освободимся от Перси... но холодок остался, словно инфекция, откоторой я так страдал, не прошла вовсе, а просто переместилась в другое место –из паха в затылок.

– Собирайся, пошли, – сказал Брут Дэлу на следующий вечер. –Мы немного погуляем. Ты, я и Мистер Джинглз. Делакруа посмотрел на него недовер-чиво,а потом полез в коробку за мышонком. Он посадил его на ладошку и смотрел наБрута прищуренными глазами.

– О чем ты говоришь? – спросил он.

– Сегодня для тебя и Мистера Джинглза большой вечер, –сказал Дин, подходя вместе с Харри к Бруту. Синяк вокруг шеи Дина сталнеприятно желтым, но он уже мог опять говорить нормально, а не как пес, дающийна кота. – Как ты думаешь, Брут, нужны ему наручники?

Брут слегка задумался.

– Не-а, – произнес он наконец. – Он будет хороша себя вести,правда, Дэл? И ты, и твоя мышка. В конце концов, ты сегодня даешь представлениедля довольно высокой публики.

Мы с Перси стояли около стола дежурного, наблюдая: Персисложил руки на груди, и на его губах играла презрительная улыбка. Через секундуон вынул свою роговую расческу и стал причесываться. Джон Коффи тоже смотрел,стоя в молчании у решетки своей камеры. Уортон лежал на койке, глядя в потолоки не обращая внимания на происходящее. Он все еще «вел себя хорошо», хотя это«хорошо» врачи в Бриар Ридже назвали бы ступором. И еще один человекприсутствовал. Его не было видно из-за двери моего кабинета, но его тонкая теньпадала из двери на Зеленую Милю.

– Что происходит, вы что, с ума сошли? – недовольно спросилДал, поджимая ноги на койке, когда Брут отпер оба замка его камеры и открылдверь. Его взгляд перебегал с одного охранника на другого.

– Ну ладно, слушай, – сказал Брут. – Мистер Мурс ушел в отпуск,у него жена умирает, может, ты слышал. Поэтому его заменит мистер Андерсон.Мистер Кэртис Андерсон.

– Да? А я тут при чем?

– При чем? – вступил в разговор Харри. – Босс Андерсонслышал о твоей мыши, Дэл, и хочет увидеть ее трюки. Он и еще шестеро другихсейчас ждут твоего представления в административном корпусе. И не толькообычные охранники, говорят, среди них есть и большие шишки. Один из них – дажеполитик из столицы штата.

Делакруа заметно приосанился, и я не заметил ни тенисомнения в его лице. Конечно, они хотят увидеть Мистера Джинглза, а кто ж нехочет?

Он засуетился, залез сначала под койку, а потом под подушку.Достал одну из больших розовых мятных конфет и разноцветную катушку.Вопросительно взглянул на Брута, тот кивнул.

– Да, наверное, они хотели посмотреть именно трюк скатушкой, но то, как он ест леденцы, тоже ужасно занятно. И не забудь коробку.Ты ведь понесешь его в ней, так?

Делакруа взял коробку, положил в нее принадлеж-ности МистераДжинглза, а самого посадил на плечо. Когда он гордо выходил из камеры, топосмотрел на Дина и Харри:

– А вы, ребята, идете?

– Нет, – ответил Дин. – У нас дела. Но ты им покажи, Дэл,покажи им, что бывает, когда парень из Луизианы кладет молоток и начинаетработать по-на-стоящему.

– Ладно. – Улыбка озарила его лицо таким внезап-ным и полнымсчастьем, что на секунду мне стало его жаль, несмотря на совершенное им ужасноепреступление. В каком мире мы живем, в каком мире!

Делакруа обернулся к Джону Коффи, с которым у них возниклочто-то вроде дружбы, как часто бывало среди сотни других приговоренных ксмерти.

– Давай, покажи им, Дэл, – сказал Коффи серьез-но. – Покажиим все его штучки.

Делакруа кивнул и поднес руку к плечу. Мистер Джинглз сошелна нее, словно на платформу, и Делакруа протянул руку к камере Коффи, Коффипросунул сквозь решетку огромный палец, и, будь я проклят, если мышонок невытянул шею и не лизнул его кончик, как собака.

– Пошли Дэл, хватит копаться, – поторопил Брут. – Эти ребятаотложили дома обед, чтобы посмотреть, как твоя мышь выкидывает коленца. – Это,конечно, была неправда, Андерсон пробудет в тюрьме до восьми вечера, аохранники, которых он привел посмотреть «шоу» Делакруа, и того больше – доодиннадцати или двенадцати, смотря когда кончаются их смены. «Политик изстолицы штата» скорее всего окажется обычным швейцаром в позаимствованномгалстуке. Но Делакруа не должен об этом знать.