— Ну, что приуныли? — наигранно бодрым тономвоскликнул Смолин. — Господа миллионеры? Орлами глядеть надо, соколами…

— Действительно, — сказал, улыбаясь ужепо-настоящему блаженно, Фельдмаршал. — Тачку поменяю наконец, Натахенорковую куплю, и все такое…

— Слетаю в Питер и возьму ту коллекцию… — в тонему подхватил Кот Ученый.

— Романтический вы народ, — хмыкнул Шварц. —Я вот парнишка прозаический. Закажу, чтобы мне отлили килограммовый золотойшарик, и в кармане буду таскать.

— А зачем?

— А просто так, — сказал Шварц, ухмыляясь. —Чтоб был. Золотой и килограммовый.

— Так это и есть романтика?

— Не, ни хрена, — серьезно сказал Шварц. —Это не романтика, это чистые понты… А вообще, ребята… Жить — хорошо, а хорошожить — еще лучше. И клад достали, и менты притихли, и тучек на горизонте нету…

Вот теперь они, все трое, сидели по-настоящемуумиротворенные, радостные и веселые. В отличие от Смолина. Который им до сихпор ни словечком не обмолвился о том, что стоит за милицейской возней и прочиминеприятностями. Они видели кусочки-обрывочки, а всей интриги и не усматривалипока.

Вот и слава богу. Смолин вовсе не собирался затягивать своюверную команду в задуманные разборки, то бишь ответную атаку. Он прекрасно могсправиться и без них, один на льдине. Это для него Шевалье был другом, а они остаром мастере слышали лишь мельком. Это его пытались прогнуть, а их никто и нетрогал. К чему тогда их впутывать? Пусть себе живут спокойно, без лишних хлопоти сложностей, незачем их грузить своими проблемами. Вот именно, своими. Пока онв состоянии справиться с очередной напастью без них — это чисто его проблема.Они бы, конечно, с превеликой охотой кинулись сподвижничать и помогать, но,согласно смолинской жизненной философии, помощи надо просить, когда вовсе ужневмоготу, и точно знаешь, что в одиночку ты не выплывешь. А выплыть у негобыли все шансы. Пусть себе пребывают в неведении — для их же пользы. В магазинеони на зарплате не состоят, никто их не допрашивает, не берет в расчет — вот ипрекрасно, целее будут…

…А поскольку жизнь наша путаная состоит не только изприятных приобретений, но и прескверных утрат, через три с лишним часа Смолин,сгорбившись, печальный, как Иов, сидел на краешке стула в обшарпаннойкомнатушке ГОМ-3, ближайшего к месту происшествия милицейского учреждения, и,вперившись в пол скорбным взглядом, уныло говорил:

— Кто ж мог подумать… На десять минут в магазин зашел…

Милицейский капитан его не поторапливал (работы у негосегодня явно немного), но и настоящего, живого сочувствия в его взоре неусматривалось. Глупо дожидаться живого сочувствия от милиционеров и врачей,навидавшихся всего на свете — так, чисто дежурное, мимолетное соболезнование…

— Хорошо еще, из документов только паспорт тамбыл, — сказал Смолин, по-прежнему не поднимая глаз. — Бумажник иавтодокументы в кармане ношу, а сегодня паспорт взять понадобилось…

— Ну, паспорт и подкинуть могут, — сказал капитанс тем самым дежурным сочувствием. — Ну, не подкинуть, а… Вполне можетслучиться, что позвонит вам какая-нибудь бабуся и скажет, что нашла ваш паспорту мусорного бачка, так что вернет за смешные копейки… Могла и в самом деленайти, а могла и получить от кого-то…

— За ногу бы такую бабусю подвесить где-нибудь на суку… —зло сказал Смолин.

Капитан пожал плечами:

— Оно бы неплохо, но уличить практически нереально…Нашла, — и нашла, так уж ей свезло… Ну, давайте писать бумаги, какполагается… Значит, в ваше отсутствие неизвестный — или неизвестные — вскрылдверцу машины и похитил барсетку, где находился паспорт… И деньги, наверняка?

— Да нет, я ж говорю, бумажник ношу в кармане, и вседеньги, соответственно, там и остались, — протянул Смолин. — Паспорт— ерунда, его, в принципе, восстановить нетрудно… Беда как раз в том, что тамеще портсигар был…

Он поднял голову. Капитан смотрел недоумевающе, даже вродебы собирался плечами пожать, но в последний момент передумал:

— Подумаешь, портсигар…

— Кому как, — сказал Смолин, глядя напредставителя власти со скорбью вселенской. — Цена этому портсигарчикупримерно тысяч двести пятьдесят, рублями, конечно…

— Шутите?

— Какие шутки? — горестно сказал Смолин. —Портсигар старинный, дореволюционный, антикварный… я ведь антиквар, знаете ли.Вот и вез покупателю показать…

— Что, серьезно?

— Серьезнее некуда, — уныло кивнул Смолин.

Вот теперь капитан смотрел на него без всякого равнодушия,наоборот, обуреваем был нешуточными эмоциями… Отрицательными, главным образом,тут и гадать нечего. Кража барсетки из машины сама по себе сплошь и рядом —верный висяк, глухарь, нераскрытка. Ну, а если к этому добавляется еще, что вчисле похищенного был антикварный предметик ценой в четверть миллиона рублев…Во взгляде капитана явственно читалось: «И надо ж было тебе, раззяве, именно намоей земле такие цацки без присмотра оставлять…»

— Я понимаю: лопухнулся… — убитым голосом сказалСмолин. — Но что ж делать теперь… Я вам его опишу подробнейшим образом,может, вы по своим каналам что-то и нароете… Они ж, гады, наверняка цену вещине знают, толкнут за пару штук какому-нибудь барыге…

Капитан, судя по его лицу, пережил первый шок и смирился снеизбежным, с тем, что этот самый терпила на нем отныне висит…

— Посмотрим, — сказал он казенным тоном. —Поработаем… А что в нем такого, в этом портсигаре? Что он стоит дикие деньги?

— Понимаете, до революции была такая мода… —сказал Смолин. — Присобачивать на портсигары кучу накладок, золотых исеребряных — фигурки всевозможные, гербы, эмблемы, вообще, что угодно. Чембольше таких накладок, тем дороже портсигар — в особенности если онинетронутые. У меня был как раз ненарушенный. Размер примерно вот такой… —он очертил пальцем на столе прямоугольник.

— То есть примерно восемь сантиметров на шесть? —уже совершенно профессиональным тоном спросил капитан, взявшись за авторучку.

— Примерно, — кивнул Смолин. — Причемсимволика там была исключительно военная — а в таких случаях вещь гораздодороже гражданской. Судя по всему, он принадлежал офицеру, закончившему…впрочем, вам это наверняка неинтересно, вам детали нужны?

— Вот именно.

— Можно листок? — Смолин вынул своюавторучку. — Это у нас портсигар… Здесь, в левом верхнем углу —выполненная из серебра и золота эмблема Виленской школы прапорщиков. Вид у нееследующий…

Смолин осторожно положил невесомый диск на столь же почтиневесомую пластиковую держалку, легонько нажал пальцем, и держалка уехала внедра плоского серебристого видака. Прежде чем нажать кнопку, он повернулся кБагрову и сказал: