Только через месяц после похорон, я сказала ему о том, что беременна, что у него будет ребенок. Он был счастлив.

Проклятие… Оно действовало. Нет, конечно, о Франческе не забыли совсем. Фабио помнил, что у него была жена. Энцо помнил, что у него была мать. Синьора Мария помнила, что у нее была дочь. Но они не страдали. Они не жалели, что она ушла. Они забывали ее. Стремительно. Франческа превращалась в эхо далекого прошлого.

Глаза побитой собаки – это было только на похоронах. С каждым днем синьора Мария забывала… Слезы Фабио – это было лишь в ту минуту, когда он увидел, что его Ческа мертва. С каждым днем и Фабио тоже забывал… Энцо… Энцо сначала просто не понимал, а потом… Потом – забывал.

Они не понимали этого. Это могла видеть и понимать только я. Их счастье, что они не понимали. Иначе… они бы ужаснулись самим себе. Самим себе они показались бы чудовищами. Проклятие ведьмы, способное вмиг сделать безлюдной деревню или остров и не оставить даже воспоминаний, – это самое страшное, что может совершить ведьма.

Жалела ли я о том, что сделала? Нет, ни единой секунды. Если бы Франческа не умерла в тот день, мне бы еще долго пришлось бороться с ней и с Фабио: много сил, много времени. Все случилось как нельзя кстати. Смерть Франчески… Это был конец для нее и начало для меня. Цинично? Если внутри тебя только половина сердца, циничным быть легко. Это все равно что есть мясо и оправдывать убийство голодом. Человек нуждается в мясе – и ест. Поэтому умирают телята с влажными глазами. В данном случае я нуждалась в Фабио, поэтому умереть пришлось Франческе. Можно, конечно, сказать, что человек не имеет права убивать другого человека – и это будет сущая правда.

Но ведь я не человек. Я – ведьма».

***

Никто ничего не ожидал в этот день. Этот день был обычным и ничего не должен был принести. Кроме, разве что, победы футбольной команды, за которую болел Паоло, а вместе с ним и вся семья, сидящая на диване перед телевизором в полном составе. Пока что все складывалось не слишком оптимистично для команды Паоло. Подходил к концу первый тайм, а они проигрывали со счетом 0:1.

Паоло сидел рядом с Евой. Однако «сидел» – это сильно сказано, потому что усидеть на месте для него было задачей невыполнимой: он подпрыгивал, он сползал с дивана, он вскакивал и следом падал обратно с разочарованным стоном. Примерно то же самое происходило и с Энцо, который сначала просто решил поддержать Паоло, а потом болел с не меньшим запалом, чем его сводный брат. Оба мальчика были в отчаянии. Фабио поддерживал как мог. То ли шутя, то ли серьезно с перерывом в каждые пять минут, он восклицал:

– Вот увидите, они сейчас начнут отыгрываться. Еще чуть-чуть и они вспомнят, зачем вышли на поле! Сейчас они покажут, чего стоят!

Ева ласково потрепала рыжевато-русую голову Павлика. В этот момент на экране его команда чуть не пропустила второй гол. Павлик сначала застыл с открытым от ужаса ртом, потом, когда стало ясно, что пронесло, снял с головы руку Евы и закрыл ею свои глаза.

– Мама, я этого не видел, – пробормотал он. Получилось гнусаво, потому что Евиной рукой он прикрыл не только глаза, но еще и нос.

Энцо, услышав, что вышло у Паоло, рассмеялся. Фабио засмеялся уже от удовольствия, наблюдая за смехом сына и испытывая при этом отцовскую гордость. Ева тоже улыбнулась следом за всеми, но тут улыбка в один миг сошла с ее лица. Она почувствовала то, чему случиться было еще не время.

Делая вид, что ничего не происходит, она встала с дивана и вышла из комнаты. Оказавшись в ванной, она сначала глубоко вздохнула, потом посмотрела на свое отражение в зеркале на стене.

– Рано, – сказала она своему отражению. – Почему раньше срока?

Что-то было неправильно. Она это чувствовала. Она точно знала, что это происходит не само по себе. Она была ведьмой. С ведьмой ничего не происходит случайно. Такого не бывает.

Вернувшись в гостиную, она погладила ладонью плечо Фабио, обращая на себя его внимание. Он поднял голову.

– Любимый, какое сегодня число? – спросила она с натянутой улыбкой.

Фабио на секунду задумался.

– Кажется, двенадцатое. А что?

Двенадцатое! Ева тяжело выдохнула и коротко рассмеялась. Она была права – не бывает в жизни ведьмы совпадений. А тем более – подобных совпадений. Она знала, какое значение в судьбе играют цифры. Особенно, если это ТАКИЕ цифры.

– Фабио, только ты не волнуйся, – начала она, и в этот момент он опустил глаза на ее живот, который она словно поддерживала одной рукой.

– То есть – уже? – догадавшись, спросил он.

Она кивнула.

– Но ведь… – глаза Фабио стали округляться от удивления и чего-то похожего на испуг. – Еще две недели!

Ева похлопала мужа по плечу.

– Значит, придется перенести радостное событие на сегодня. – Она многозначительно поморщилась, и в этот раз с силой сжала его плечо, чтобы до него, наконец, дошло. – Ну? Мы поехали?

Фабио подскочил.

– Так, Энцо, Паоло! Вы остаетесь дома. Никуда не уходить, пока я не объявлюсь. Я позвоню вашей бабушке – она приедет, как только сможет. Ясно?

Энцо и Паоло выглядели испуганными, но, бросив на них один единственный взгляд, Ева уже точно знала, что они все сделают так, как велел им Фабио.

По пути в больницу Ева думала только об одном: ребенок родится двенадцатого числа. Это хорошо или плохо?

Фабио тем временем ехал, как мог быстро. Ева слышала, как он громко ругался, когда ему не давали проехать. Слышала, но не обращала особого внимания. Прямо в машине у нее начались схватки, но, как ни странно, даже это не смогло отвлечь ее от единственно важной в этот момент мысли: ребенок родится двенадцатого – это хорошо или плохо?

Она не знала чего ждать, но помнила: «Перекрестись двенадцать раз и зло не тронет тебя». Ева не могла креститься – она была ведьмой. Но понимала, что двенадцать – это, скорее, хорошо. Хотя… Да, она была ведьмой. Но она так мало знала! Как же ей сейчас не хватало ее вездесущей тени – Пилигрима. Он всегда знал больше. Но сейчас она не могла у него спросить, как делала это раньше. Пилигрим исчез восемь с лишним месяцев назад. Последний раз, когда он был рядом, она слышала только его голос. Она знала, почему он ушел. Но от этого сейчас было не легче.

Однако все случилось совсем не так, как она предполагала. Роды длились долго. Ева знала, что где-то рядом Фабио. Между схватками она закрывала глаза и видела, как он ходит вдоль коридора: сначала в одну сторону, потом в другую. Он садился, тут же вставал, воздевал руки к потолку и требовал у кого-то, чтоб его жена уже, наконец, родила.

От увиденного Еве становилось смешно, и она тихо смеялась, пока не начинались новые схватки. Это длилось несколько часов. Еве казалось – целую вечность. Теперь она знала: быть ведьмой – не значит легко рожать. Но самое важное откровение ожидало ее впереди. Ребенок, маленький сын Евы и Фабио, появился на свет уже после полуночи. Он родился не двенадцатого, он родился тринадцатого числа. А что это означало – Ева уже знала. Поэтому, когда она слушала его первый в жизни крик, она счастливо улыбалась.