– Отлично, – сказала я, словно не слыша последнихслов, – коли квартиру поменять нельзя, я согласна иметь приходящуюприслугу. Надеюсь, это можно устроить побыстрей, милочка?

Тут я хватила через край, конечно… Мне очень хотелось ееунизить, но я тогда не знала, что эта женщина не терпит оскорблений: она былаочень вспыльчива, и ее ответ на самую малую попытку унижения бывалсокрушителен. Правда, при всей своей вспыльчивости она была также оченьотходчива, она сама потом дивилась, что могла в припадке бешенства наломатьтаких дров!

Вот и меня она не пощадила.

– Прошу вас запомнить, милочка, – произнесла Аннас неподражаемой интонацией, глядя на меня сверху вниз с высоты своеговеликолепного роста, «развратных» каблуков и невыносимо преклонных лет, –прошу вас запомнить, что у бедных слуг нет! И знаете, почему? Потому что заработу горничной надо платить, а доходы вашего отца не так уж велики. Скажитеспасибо, что он берется оплачивать вам это очень приличное помещение, но, чтобыжить, чтобы есть мясо и пить молоко, вам придется работать! Конечно, если высможете найти такое жалованье, чтобы его хватало для оплаты услуг горничной,то, ради бога, наймите себе их хоть десяток, да еще мажордома в придачу!

– Вы хотите сказать, – пробормотала я, отизумления даже не обратив внимания на все ее издевки, – вы хотите сказать,сударыня, что мой отец – беден? И что он живет без лакея? У бедных слуг нет,сказали вы? Мне придется работать? Мне?! Я вам не верю. Это вы нарочноговорите, чтобы меня позлить. Да я из Петрограда-то бежала, только чтобы неидти работать на большевиков, а вы… вы… Нет, я не желаю более с вамиразговаривать! Где мой отец? Почему он не пришел? Почему прислал вас? Я хочувидеть его немедленно!

Думаю, если бы я ее так не раздражила, Анна сообщила бы мневсе свои новости помягче. Но у нее ведь тоже было за что меня ненавидеть! Зато, что я молода, например, и красива… хотя и не такой броской красотой, какона, но все же свежа, нежна; за мою безупречную миниатюрную фигуру; за то, чтоее красота уже отцветает, а моей только наступает час; за то, что будущеепринадлежит мне, а она, Анна Луговая, уже вскоре будет принадлежать прошлому…

Короче говоря, у нее были причины меня не пощадить!

– Отец ваш не смог вас встретить потому, что он не всилах так рано вставать после бессонной ночи в ресторане, – проговорилаона равнодушно, и оттого ее слова показались особенно страшными. – Онложится в пять, а то и в шесть утра, и ему надо хорошенько выспаться, чтобы онсмог работать на следующую ночь. Вчера у нас был банкет, очень выгодный, вашотец непременно должен был присутствовать в заведении до самого утра, никак немог уйти пораньше. И встать сегодня ни свет ни заря просто не смог. Ему всегдабыло очень трудно вставать рано, если вы помните. Я-то ранняя пташка, я вообщемало сплю…

– Погодите-ка, – пробормотала я, совершенно сбитаяс толку. – Какой ресторан? Какой банкет? Я ничего не понимаю! Вы что,хотите сказать, что отец держит ресторан? Он сделался хозяином ресторана?! Он,Виктор Ховрин?!

– Ресторан держу я, – сказала Анна с ледянымвыражением. – Ваш отец имеет, конечно, некоторую долю в этойсобственности, так же, впрочем, как ваш сопровождающий Никита Шершнев. Однакопринадлежит ресторан все же мне. А ваш отец служит у меня главным поваром. И,умоляю, не начинайте снова восклицать: что? Виктор Ховрин? Поваром? Да,вообразите себе. Между прочим, в «Тереке» поваром князь Кирилл Геридзе – иничего, жив. Гости очень довольны его шашлыками. У нас же подают русские блюда,и, смею заверить, рубленые котлеты и голубцы вашего отца вызывают всеобщийвосторг. Кстати, его окружает очень недурная компания: метрдотель у меня – уланее величества, полковник. В лакеях два его офицера. Швейцаром служит старыйадмирал Андреев. Шофером подвизается граф Львов. В хоре поют жена врача, бывшаяопереточная дива, бывший прокурор, баронесса – тоже бывшая, конечно… Так что нетревожьтесь за то общество, в котором вращается ваш батюшка теперь. Правда,находится наш ресторан в Пигале… ну что ж, именно в этом районе и процветаютночные заведения!

Если бы я в ту минуту знала о Пигале то, что узнала вскоре,я, наверное, умерла бы на месте. А тогда я просто остолбенела, внезапно угадав,почему усмехнулся Никита там, в одном из берлинских кабаков, когда я заносчивоотказалась водить знакомство с кабатчиками. С мачехой моей я бы, конечно, неводила знакомство с превеликим удовольствием, но ведь одним из таких кабатчиковбыл теперь мой родной отец, а другим – сам Никита, человек, которого я такстрастно любила и бесстыдно домогалась.

– …Ладно, я все понимаю, но зачем вы снова потащились кнему в офис?! – возмущенно воскликнул Бертран. – Какого черта былонарываться на неприятности?! Слышали такую поговорку: любопытство погубилокошку?!

– Слышала, слышала. Ну кто ж знал, что эта Настасьявозьмет и вернется? – проворчала Алёна, зябко кутаясь в большущий вязаныйплаток, выданный ей Мариной для сугреву, и прикладываясь к толстостенномустакану, куда был щедро – для той же цели – налит коньяк.

Она уже приканчивала горючее, однако внутренний озноб,бивший ее после возвращения из некоего офиса на рю де Фобур-Монмартр, никак неутихал.

– Впрочем, с этой вашей «тревожной кнопкой» недурнобыло придумано, – проговорил Бертран благосклонно. – Зашифроватьномер Шершнева на одно нажатие на клавиатуре портабля и вовремя нажать… Да,если бы не это, даже не знаю, что случилось бы. Сами придумали?

– Нет, один человек научил.

– Ваш друг?

– Ничего себе, друг! Пару месяцев назад чуть допсихушки меня не довел.

– Pardon? – вскинул брови Бертран.

– Ну, короче, до госпиталя Святой Анны. – Алёнаочень кстати вспомнила, что по указанному адресу помещена самая известнаяпарижская клиника для душевнобольных.

– Понятно. А все-таки вы зря к нему пошли! ГоспиталемСвятой Анны тут не кончилось бы.

– То есть вы считаете, что я напрасно?.. – У Алёныаж дыханье сперло от возмущения.

– Я только говорю, что это было оченьрискованно, – успокоил ее Бертран. – Но не зря. Конечно, не зря! Ксожалению, все то, что вы вытащили из мусорной корзинки, вполне могло там иоставаться, а вот насчет связи с мсье Шершневым Дени Морта – это бесценнаяинформация. Правда, я еще не совсем понимаю, что она означает. Может быть,просто-напросто то, что подобный подобного ищет?

– В каком смысле?