– А ну дай ему, – заорал кто-то, и Ричард Гордонувидел, как совсем близко от него поднялся кулак и ударил кого-то по лицу. Двоелюдей схватили того, которого ударили, и оттащили его от стойки. Когда онивыбрались на свободное место, один снова изо всех сил ударил его по лицу, адругой ударил его в живот. Он упал на цементный пол и закрыл голову руками, ипервый пнул его в спину. Все это время он не издал ни звука. Первый рывкомподнял его на ноги и подтолкнул к стене.

– Вразумить надо сукиного сына, – сказал он, и,когда тот, весь побелев, прижался к стене, второй стал в позицию, слегка согнувколени, размахнулся правым кулаком чуть не до самого пола и хватил человека устены по щеке. Тот упал на колени, потом медленно свалился на бок, на полувокруг его головы образовалась лужица крови. Они оставили его там и вернулись кстойке.

– Вот это удар, – сказал первый.

– Этот сукин сын, как приедет в город, всю свою получкуположит на книжку, а потом приходит сюда поживиться на чужой счет, –сказал второй. – Это уже второй раз я его вразумляю.

– На этот раз ты его крепко вразумил.

– Когда я его ударил, челюсть у него подалась, точномешок с орехами, – с довольным видом сказал второй. Избитый лежал у стены,и никто не обращал на него внимания.

– А если б ты меня так хватил, мне хоть бы что, –сказал рыжий ветеран.

– Закройся, трепло, – сказал вразумитель. – Утебя сифон.

– Вот и врешь.

– Мне на таких, как ты, и смотреть противно, –сказал вразумитель. – Стану я себе зря руки отбивать.

– Вот именно, что зря отобьешь, – сказалРыжий. – Послушайте, приятель, – сказал он Ричарду Гордону, –может, повторим?

– Славный народ, а? – сказал высокий. – Войнаочищает и облагораживает человека. Вопрос вот в чем: только такие, как мы,годятся в солдаты, или же это служба нас сделала такими?

– Я не знаю, – сказал Ричард Гордон.

– Готов поручиться, что вы здесь не найдете и трехзапасных, – сказал высокий. – Это все отборный народ. Самые сливкиподонков; те самые, с которыми Веллингтон победил при Ватерлоо. Что ж, мистерГувер прогнал нас с Антикости, а мистер Рузвельт сплавил сюда, чтоб избавитьсяот нас. В лагере все устроено для того, чтоб вызвать эпидемию, но бедняги, какназло, не хотят умирать. Некоторых отвезли на Тортугас, но там теперь местностьстала здоровее. И потом, мы не захотели там оставаться. Так что пришлось наспривезти обратно, сюда. Что они теперь выдумают? Надо же им как-нибудь от насизбавиться. Разве вы этого не понимаете?

– Почему?

– Потому что мы – отпетые, – сказалвысокий. – Нам нечего терять. Мы дошли до точки. Мы хуже той голытьбы, скоторой имел дело Спартак. И с нами многого не сделаешь, потому что нас столькобили, что теперь единственное наше утешение – алкоголь и единственная гордость– уменье все вытерпеть. Но не все мы такие. Кое-кто из нас сумеет и сдачи дать.

– Много в лагере коммунистов?

– Человек сорок, не больше, – сказалвысокий. – На две тысячи. Чтоб быть коммунистом, нужны дисциплина ивоздержание; пьянчуга не может быть коммунистом.

– Не слушайте вы его, – сказал рыжийветеран. – Он просто красный, ну его к черту.

У другого конца стойки один ветеран заспорил с Фредди из-засчета.

– Вот столько ты выпил, – сказал Фредди. РичардГордон посмотрел на ветерана. Он был сильно пьян, глаза у него налились кровью,и он явно лез на скандал.

– Врешь, – сказал он Фредди.

– Восемьдесят пять центов, – сказал ему Фредди.

– Смотрите, что сейчас будет, – сказал Рыжий.Фредди положил обе руки на стойку. Он не сводил с ветерана глаз.

– Врешь, – сказал ветеран и схватился за пивнойстакан. Как только его пальцы сомкнулись вокруг стакана, правая рука Фреддиописала над стойкой полукруг и обрушила на голову ветерана тяжелую солонку,обмотанную посудным полотенцем.

– Чисто сделано? – сказал рыжий ветеран. –Красиво сделано?

– Вы бы посмотрели, как он орудует спиленнымкием, – сказал второй.

Два ветерана, стоявшие там, где свалился зашибленныйсолонкой, сердито оглянулись на Фредди.

– Это еще что?

– Успокойтесь, – сказал Фредди. – Ну-ка, по однойза счет заведения. Эй, Уоллэйс, – сказал он, – прислони-ка этого кстенке.

– Чисто сделано? – спросил рыжий ветеран РичардаГордона. – Не придерешься?

Широкоплечий детина выволок зашибленного солонкой из толпы.Он поставил его на ноги, и тот взглянул на него невидящими глазами.

– Выкатывайся, – сказал он ему. – Пойди,проветрись. – У стены сидел, держась обеими руками за голову, тот,которого вразумили раньше. Широкоплечий молодой человек подошел к нему.

– Ты тоже выкатывайся, – сказал он ему. – Стобой тут вечно истории.

– У меня челюсть сломана, – хрипло сказал тот. Изорта у него шла кровь и стекала по подбородку.

– Скажи еще спасибо, что ты жив после такогоудара, – сказал плечистый молодой человек. – Ну, выкатывайся.

– У меня челюсть сломана, – тупо повторилтот. – Они сломали мне челюсть.

– Выкатывайся, тебе говорят! – сказал молодойчеловек. – С тобой вечно истории.

Он помог человеку со сломанной челюстью встать на ноги, итот нетвердыми шагами вышел на улицу.

– Помню, раз выдался вечер, так тут у стенки лежалоштук двенадцать, – сказал рыжий ветеран. – А как-то поутру я видел,как этот толстопузый оттирал тут пол шваброй. Видел я, как ты шваброй оттиралпол? – спросил он толстого негра-бармена.

– Да, сэр, – сказал бармен. – Много раз. Да,сэр. Но вы никогда не видели, чтобы я бил кого-нибудь.

– Говорил я вам? – сказал рыжий ветеран. –Шваброй.

– Похоже, что и сегодня вечер будет не хуже, –сказал второй ветеран.

– Послушайте, приятель (Ричарду Гордону), может,повторим еще раз?

Ричард Гордон чувствовал, что пьянеет. Его лицо в зеркалепозади стойки уже начало казаться ему чужим.

– Как вас зовут? – спросил он высокого коммуниста.