Я смотрела вверх – прямо в лицо Никке. Лицо, застывшеенаполовину в гримасе страдания, наполовину в экстазе и совершенно растерянное.На всех нас сверкала кровь, светилась расплавленными рубинами, мерцала магией,еще парящей в воздухе. Кровь принадлежала Никке – вылилась, когда крыльявырвались из его спины.

За руки меня держал Рис, постаравшийся, правда, отодвинутьсяот нас как можно дальше. Он был заляпан кровью, но кровь впитывалась прямо подмоим взглядом, словно сама кожа ее поглощала.

– Я думал, ты порвешь им крылья, – объяснил он, вголосе еще различался страх. Интересно, сколько же глоток вопило под конец.

Кровь будто стекалась к Рису. Он пил силу этой страннойкрови из этих странных ран.

Никка и Шалфей прижимали меня к кровати своим весом, хотяШалфей был ближе к середине тела, а Никка с меня почти сполз. Я загляделась накрылья – словно витражи, светящиеся сами по себе. Крылья Никки расправлялись наглазах, росли с каждым ударом его сердца.

Губы Шалфея были перемазаны растаявшими рубинами. Я никогдане видала, чтобы кровь так сияла. Шалфей нагнулся ко мне, и я почувствоваласилу – не только его гламор и не магию Никки, но силу самой крови. Эльфпоцеловал меня, и сила обожгла мне кожу, заставила поднять лицо навстречупоцелую, и мы впились друг в друга. Он пил из моего рта, словно из цветка, и япила из его губ, словно из чаши. Мы пили, сосали, вылизывали силу из ртов другдруга.

Когда мы прервали поцелуй, кровь почти исчезла – как будтоне была кровью. Рис казался вырезанным из белого света, а глаз его горел словносинее солнце. Он стек с постели, мотая головой.

– Хватит с меня, благодарствую. Остальное я простопосмотрю.

Не знаю, что бы я ответила, если б вообще нашла какие-тослова, но кто-то из мужчин в постели дернулся, и я повернулась к ним.

Я потянулась потрогать волосы Шалфея. Когда он былкрошечным, волосы были очень мягкими, но сейчас они были мягкими невероятно – явсего лишь запустила пальцы в этот дивный шелк и тут же изогнулась всем теломот наслаждения.

Никка вскрикнул, и я подняла к нему взгляд, следя, какуходит из его глаз страх, поглощаемый чувством более темным – и более ярким.Глаза Никки светились, когда он потянулся ко мне губами. Шалфей чутьподвинулся, позволяя Никке отведать меня. Страж лизнул мой рот изнутри, словночашу, из которой он пытался добыть последние капли напитка.

Я скользнула руками по телам обоих мужчин одновременно. КожаШалфея на ощупь казалась теплым шелком. Кожа Никки была горячей, жарче. Шалфейвздрогнул и изогнулся, невозможно мягкий и твердый одновременно. Но Никка былвесь словно сгусток силы, мне трудно было различить хоть что-то, кромерокочущего ритма магии внутри его тела.

Шалфей взгромоздился на меня, шепча прямо в кожу:

– Помнишь ли свое обещание, принцесса?

– Да, – прошептала я, – да.

Я смотрела, как Шалфей надвигается на меня, видела, какблизится к лицу его упругая плоть. Крылья Шалфея закрывали Никку, так что стражбыл полускрыт многоцветной завесой. Его собственные крылья почти совсем ужераскрылись – огромные, изогнутые, сияющие красками.

Шалфей тронул меня за лицо, привлекая к себе внимание. Яникогда еще не видела его нагим в полный рост. Он притронулся к моим рукам,остановив их скольжение по своему телу.

– Осторожнее, Мерри, или это случится раньше, чем яузнаю сладость твоего рта.

Я ощутила скользнувшие под мои бедра руки Никки,почувствовала, как он приподнимает меня.

– Да, Мерри, скажи "да"! – Голос у негобыл хриплым от желания, но я знала, что скажи я "нет", и оностановится. Только я не сказала "нет".

Я выпустила Шалфея настолько, чтобы сказать:

– Да, Никка, да.

Я чувствовала, как Никка бьется в меня, руки скользят дальшемне под спину, поднимают меня выше, держат, обдавая жаром.

Я закричала, но сладкая плоть в моем рту заглушила звук.Никка держал меня на уровне своих бедер, помогая мне изогнуться так, чтобыШалфею было легче.

Крылья цветным морем мелькнули надо мной, словно парусаволшебных кораблей, и я ощутила, как растет внутри меня теплая тяжесть,заполняя меня словно бассейн водой, по капле наслаждения на каждом размахе.

Шалфей сиял, как солнечный луч, более темный свет Никки яловила лишь временами, он сиял, словно солнце проглотило что-то коричневое истремилось выплеснуть его светом. Мою кожу они превратили в белоснежноекипение, и белое пламя плясало на мне, и что-то зелено-золотое тоже, и японяла, что это мои глаза сияют так ярко, что бросают зеленые отсветы наподушки.

Я снова и снова глотала солнечный луч, и солнце било мнемежду ног, и над всем этим блистали крылья, танцевали краски, бежали по воздуху– пока я не увидела, что комнату заполонили бабочки, созданные из магии инеонового свечения.

Когда я пришла в себя, Шалфей лежал на боку, скорчившись изажав мою руку. Никка рухнул на меня ничком, придавив ноги, крылья изгибалисьнад его спиной, ягодицами и бедрами, а изящно выгнутый длинный"хвост" одного из нижних крыльев свесился с кровати, едва не касаяськовра.

Я не слышала ничего, кроме грохота крови в собственныхжилах. Слух возвращался постепенно, и первое, что я расслышала, – дрожащийсмешок Шалфея. Кажется, он спросил: "Как сидхе выживают после такой любви?Меня она убила бы за месяц". Он повернулся ко мне, и я увидела его глаза.

По краю радужки остался блестящий черный цвет, но внутри шлокольцо угольно-серого, а в нем – кольцо нежнейшего бледно-серого цвета.

Я смотрела в трехцветные глаза Шалфея и думала, что онскажет, когда увидит себя в зеркале.

Шалфей, стоя на цыпочках и почти уткнувшись носом в стекло,гляделся в зеркало над комодом. Он разглядывал свои новые глаза, которые его,кажется, совершенно зачаровали. А меня, кажется, совершенно зачаровал он.Каждый раз, как он попадался мне на глаза, я прилипала к нему взглядом. Простоне могла справиться с собой. Кожа у него была такая нежно-желтая, словно еговыкупали в солнечном свете. Он весь был точеный, как статуэтка: от ступней –вот так, когда привстал на носочки, – через икры и бедра, через округлостьягодиц, гладкую спину, разлет плеч и до самых кончиков сложенных за спинойкрыльев.

Широкая желтая полоса с ярко-синим напылением и пятнамиоранжевого и красного сияла яснее, чем когда-либо. Черные жилки, каркас длянежно-желтой материи крыльев, казались широкими и четкими, как миниатюрныедороги; наверное, я могла бы пройти по ним и оказаться где-то в другом месте. Вволшебном месте, где ко мне на зов слетятся крылатые любовники и нет никакихзабот. И трона. И убийц.

Я нахмурилась и закрыла глаза руками, чтобы не видетьблистательного зрелища: Шалфея у зеркала. Не так уж мне хочется попасть в томесто... Хотя, конечно, здесь я кривлю душой. Разве не самая моя заветная мечта– жить так, чтобы в мою постель стремились потому, что я желанна, любима илихотя бы просто нравлюсь, а не потому, что я наследница трона и дочь Эссуса?Настоящий гламор, настоящие чары питаются вашими же чаяниями и желаниями. Чемони интимнее, чем больше скрыты – тем труднее устоять.