А Гоблин все это время дулся, стоя в дверях и засунув руки вкарманы комбинезончика. В конце концов я обернулся и позвал его в комнату,чтобы показать тетушке Куин. Полагаю, я старался как мог, описывая Гоблина,поскольку никто, кроме меня, насколько я знал, не мог его разглядеть. Но я могбы поклясться, что она посмотрела именно туда, где стоял Гоблин, и у меняшевельнулось подозрение – просто легкое подозрение, не больше, – что она все-такиувидела его, по крайней мере, на секунду, когда прищурилась.

Потом тетушка Куин быстро перевела взгляд на меня и оченьнежно поинтересовалась:

"Он доставляет тебе радость?"

Я снова опешил, как в тот раз, когда она задала свой первый"взрослый" вопрос, и, кажется, пробормотал что-то – мол, Гоблинвсегда где-то рядом, если только не прячется, – по сути, так и не ответивнапрямую.

А затем Гоблин потащил меня за рукав из комнаты.

"Веди себя хорошо, Гоблин!" – велел я точно так,как иногда говорила мне Милочка: "Веди себя хорошо, Квинн!"

И Гоблин, надув губы и состроив рожицу, исчез.

Я закатил рев. Тетушка Куин очень расстроилась и спросила, вчем дело. Я ответил, что теперь Гоблин очень долго не вернется. Он выждет,чтобы я поплакал подольше, и только тогда снова появится.

Тетушка надолго замолкла, обдумывая мои слова, а потомпосоветовала не плакать.

"Знаешь, что я думаю, Квинн? – сказала она. –Я думаю, если ты успокоишься и притворишься, что Гоблин тебе не нужен, он сразувернется".

Так я и поступил. Сначала помог ей и Большой Рамонеразобрать чемоданы, потом играл с камеями, которые тетушка разложила на своемлюбимом мраморном столике. А вскоре появился и Гоблин. Украдкой заглянув вприоткрытую дверь, он с мрачным видом вошел в комнату.

Тетушку Куин ничуть не раздражало мое бормотание, пока яобъяснял ему, кто она такая, что все называют ее мисс Куин, но для нас онатетушка Куин. Большая Рамона попробовала было шикнуть на меня, велев замолчать,но тетушка Куин стала на мою сторону.

"Смотри, Гоблин, больше не убегай", – сказалаона.

Несмотря на ее уверения в обратном, я не сомневался, чтотетушка видит моего призрака, хотя она заявляла, будто верит мне на слово,когда я говорю, что Гоблин присутствует в комнате.

Тетушка Куин неизменно разговаривала со мной как совзрослым. А вскоре я переехал в ее комнату и спал рядом с ней на кровати. Онавелела привезти из города несколько белых мужских футболок большого размера, ия носил их вместо ночных рубашек. Свернувшись калачиком, я прижимался к ней,совсем как к Маленькой Иде, и засыпал так крепко, что даже Гоблину не удавалосьменя разбудить, пока тетушка Куин не велела вставать.

Маленькая Ида поначалу расстроилась, ведь мы делили с нейпостель с тех пор, как я был младенцем, но тетушка Куин сумела ее успокоить.

Белый полог над нашими головами нравился мне гораздо больше,чем подбитый атласом балдахин в моей спальне наверху.

Позволь мне теперь перейти к другому воспоминанию – скореевсего, того же самого периода.

Мы с тетушкой Куин отправились в Новый Орлеан на ее огромномдлинном лимузине. Прежде мне не доводилось ездить в такой машине, но я почтиничего не запомнил, разве только, что слева от меня сидела тетушка Куин, асправа – Гоблин, который изо всех сил старался быть видимым, но то и дело становилсяпрозрачным.

Больше всего мне запомнился тот момент, когда мы высадилисьна теневой стороне улицы, кирпичный тротуар которой был на всем протяженииусыпан розовыми лепестками, – такой красоты я прежде не видел. Жаль, язабыл, где находится эта улица. Спрашивал у тетушки Куин, но она не помнит.

Даже не знаю, откуда взялись эти розовые лепестки – то ли сдлинного ряда лагерстремий[12], то ли с японских магнолий. Мнепочему-то кажется, что это были лепестки лагерстремий, осыпавшиеся после дождя.Никогда не забуду эту дорожку, прелестную тропу из цветочных лепестков, словнокто-то специально их рассыпал, чтобы шагавшие по ней люди попадали изреальности в мечту.

Даже сейчас, когда собственное существование кажется мненевыносимым, я вызываю в памяти тот тротуар, неяркий свет, ощущение покоя икрасоту розовых лепестков – и это воспоминание позволяет мне вновь вздохнутьполной грудью.

Все это не имеет никакого отношения к моему рассказу, разветолько подтверждает, что я уже тогда был способен замечать такие вещи ичувствовать красоту. А имеет отношение то, что мы пошли в гости к какой-тоочень жеманной и неестественной даме, гораздо моложе тетушки Куин, и всякомната у нее была завалена игрушками. Там я впервые увидел кукольный домик. Незная, что мальчики не должны обращать внимание на кукольные домики, я,разумеется, очень им заинтересовался и предпочел всем другим игрушкам.

Но дама, как я сейчас вспоминаю, быстро взяла ситуацию всвои руки и засыпала меня вопросами, перейдя на жеманное сюсюканье. Почти всеее расспросы касались Гоблина, который угрюмо и злобно на нее поглядывал. Мнене понравился ласковый тон, каким она спрашивала: "Гоблин плохо себяведет?" или "А тебе не кажется иногда, что Гоблин делает то, что тебесамому хотелось бы сделать, но ты не можешь?"

Хоть я и был мал, но сразу понял, куда она клонит, поэтомусовсем не удивился, когда на обратном пути тетушка Куин позвонила Папашке прямоиз лимузина и сказала, не обращая внимания ни на меня, ни на Гоблина, сидевшегорядом: "Томас, это просто воображаемый дружок. С возрастом все пройдет. Онсмышленый мальчик, а друзей у него нет. Поэтому у нас и появился Гоблин.Беспокоиться абсолютно не о чем".

Вскоре после моей прогулки по красивой дорожке, усыпаннойлепестками, и встречи с женщиной-психологом Папашка отвез меня в новую школу. Ясразу ее страстно возненавидел, как и все прежние, громко, не замолкая ни наминуту, разговаривал с Гоблином и еще до обеда был отправлен домой.

Через неделю Папашка предпринял дальнюю поездку, отвез меняв Новый Орлеан, в еще более престижный детский сад, но с тем же результатом.Гоблин строил рожицы детям, а я их всех ненавидел. А еще меня раздражал голосучительницы, которая разговаривала со мной как с идиотом, так что вскоре явилсяПапашка на грузовичке и отвез меня обратно туда, где я и хотел быть.

Тут у меня начинаются очень яркие, правда, обрывочные исумбурные воспоминания.