Тетушка Куин объяснила, что Гоблин живет в моем подсознаниии что, когда я подрасту, он, скорее всего, исчезнет. Но сейчас я не долженволноваться по этому поводу. Пройдет время – и мне уже не захочется, чтобыГоблин был рядом, так что "ситуация" разрешится сама собой.

Я знал, что тетя ошибается, но слишком ее любил, чтобыпротиворечить. К тому же она вскоре намеревалась уехать. Страсть к путешествиямзвала тетушку в дорогу, тем более что ее друзья собрались по какому-то особомуслучаю в одном из мадридских дворцов. О разлуке с ней я мог думать только сослезами.

Вскоре тетушка Куин покинула Блэквуд-Мэнор, но передотъездом наняла молодую женщину, чтобы та каждый день "обучала меня надому".

Эту учительницу так пугали мои разговоры с Гоблином, чтоона, не сумев добиться от меня хотя бы небольших успехов, вскоре исчезла.

Учителя сменяли один другого, но все без толку. Гоблинненавидел их не меньше, чем я. Они заставляли меня раскрашивать какие-тоскучные картинки и наклеивать на картон полоски, вырезанные из журналов, и восновном придерживались весьма странной манеры общения, которая предполагала,как я теперь понимаю, что детский ум отличается от ума взрослого. Вынести это яне мог и быстро научился наводить на них ркас. Таким образом, их власть надомной заканчивалась. Я хотел, чтобы они убрались восвояси.

Я жаждал этого с яростной страстью единственного ребенка,обладающего сильным характером.

Сколько бы учителей ни появлялось в Блэквуд-Мэнор, проходилонемного времени – и я снова оставался наедине с Гоблином.

Ферма, как всегда, была в нашем распоряжении. Иногда мыотирались возле Обитателей Флигеля и смотрели с ними телевизор, особенно еслипоказывали соревнования по боксу, – по правде говоря, это единственный видспорта, который мне нравится до сих пор. А еще мы несколько раз встречалипривидения на старом кладбище.

Что касается призрака Уильяма, сына Манфреда, я видел его покрайней мере трижды у письменного стола в гостиной, и мне показалось, что онсовершенно не обращает на меня внимания, как и тетя Камилла на чердачнойлестнице.

Тем временем Маленькая Ида читала мне богатоиллюстрированные детские книжки, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, чтоГоблин тоже ее слушал и рассматривал картинки. Мы все забирались на кровать,садились, прислонясь к спинке, и я понемножку учился читать. Вообще-то Гоблинуне стоило труда прочесть мне любую книгу, если бы только у меня хватилотерпения слушать его, настроившись на неслышный голос, звучащий только у меня вголове. В дождливые дни, как я уже упоминал, он обретал настоящую силу и мог быпрочитать мне целый стих из любой взрослой книги. После пробежки под летнимливнем он оставался видимым не меньше часа.

В эти ранние годы я понял, что Гоблин для меня настоящеесокровище, что он гораздо лучше меня понимает и пишет слова, и мне этонравилось. Кроме того, я доверял его мнению об учителях. Гоблин учился быстрееменя.

Но затем случилось неизбежное.

Мне тогда было лет девять. Гоблин, взяв мою левую руку,начал выводить более сложные фразы, совершенно мне тогда недоступные. В кухне,где я теперь сидел за большим белым столом вместе со взрослыми, Гоблиннацарапал карандашом на бумаге что-то вроде: "Мы с Квинном хотимпокататься на грузовике Папашки. Нам хотелось бы снова попасть на петушиныебои. Нам нравится смотреть на петухов, как они дерутся. Мы хотим делатьставки".

Все это видели Маленькая Ида и Жасмин, но обе промолчали.Милочка лишь покачала головой, а Папашка не проронил ни слова. Потом, однако,он пошел на хитрость.

"Вот что, Квинн, – сказал он, – ты говоришь,это написал Гоблин, но я вижу только, как движется твоя левая рука. Чтобыокончательно все выяснить, скопируй для нас эти слова. Попроси у Гоблинапозволения переписать их. Я хочу посмотреть, насколько твой почерк отличаетсяот того, как пишет он".

Разумеется, я долго провозился, копируя слова, тщательновыводя каждое слово печатными буквами, ровными и аккуратными, как учила меняМаленькая Ида. Папашка, глядя на это, отпрянул в удивлении.

Тогда Гоблин вновь схватил мою левую руку и, управляя ею,вывел своими характерными паучьими каракулями: "Не бойтесь меня. Я люблюКвинна".

Все происходящее заставило меня воспрянуть духом, и,помнится, я заявил присутствующим, что Гоблин – лучший из моих учителей. Но вотличие от меня взрослые почему-то совсем не испытывали восторга. И тогдаГоблин вновь очень крепко вцепился в мою руку и, чуть не сломав карандаш,нацарапал: "Вы в меня не верите. Квинн верит".

Мне казалось, что все чрезвычайно просто: Гоблин отдельноеот меня, самостоятельное существо, и всем следует об этом знать. Однако никтоиз взрослых не был готов признать правду вслух.

Тем не менее, в ближайшие выходные мы с Папашкой отправилисьна петушиные бои, и, когда мы проезжали по Руби-Ривер-Сити, Папашкапоинтересовался, с нами ли Гоблин. Я ответил, что да, Гоблин притулилсярядышком, невидимый, бережет силы, чтобы потанцевать в проходе во время боев,что Папашка может не беспокоиться: Гоблин едет с нами.

Когда мы добрались до места, Папашка спросил: "А теперьчто он делает?"

Я ответил, что Гоблин вот он, "разноцветный", имеяв виду, что приятель стал для меня видимым и бегает рядом по арене, пока ясобираю выигранные Папашкой ставки. Разумеется, нам приходилось не толькособирать, но и понемногу отдавать денежки, когда Папашка проигрывал.

Если ты никогда не бывал на петушиных боях, позволь мневкратце объяснить, что там происходит. В деревне строят дом, устанавливают внем кондиционер и в неотделанном вестибюле оборудуют буфетную стойку, гдепродают гамбургеры, хот-доги и содовую. Из вестибюля попадаешь на круглуюарену. Против той двери, через которую входят зрители, располагается другая –из нее выносят петухов. В центре арены на земляном полу стоит просторнаякруглая клетка, полностью, до самого потолка затянутая сеткой, – там птицыи дерутся.

На арену выходят двое со своими петухами, запускают их вклетку, и петухи, поддаваясь природному инстинкту, сразу начинают драться. Кактолько один из них одерживает верх, противников сразу выносят на задний двор,где они продолжают сражение до смертельного конца. Хозяева петухов делают все,чтобы помочь своим питомцам. Если надо, они готовы взять их на руки и высосатькровь прямо из клюва, чтобы дать бойцам второе дыхание, а иногда, кажется, дажедуют им под хвост.