Урсула замерла, потом медленно обернулась – запаленноедыхание с хрипом вырывалось из ее тщедушной груди, – взглянула на Марину…тут же в чертах ее изобразился ужас, и, простонав:

– Леди Элинор! – она грянулась бы на каменные плиты, неуспей Марина подхватить ее. Однако на фонарь Марина не обратила внимания, и онразбился с грохотом, который в тишине ночи показался оглушительным.

Прижав к себе обвисшее тело, она беспомощно озиралась,гадая, то ли попытаться оттащить Урсулу вниз, то ли здесь ждать, пока она самасобой очнется. Помощи, похоже, ждать неоткуда: уж если грохот фонаря по камнюникого не разбудил, то и кричать бесполезно. И тут же она убедилась, чтоподнятый ею шум не прошел бесследно. Бросив отчаянный взгляд вниз через перила,Марина увидела брауни, который, ковыляя и переваливаясь, со всех своихкоротеньких ножек спешил в спасительную тень кустов. А вслед за тем онауслышала голос, исходящий, чудилось, из самой стены:

– Урсула! Это ты, Урсула?

Если Марина не грянулась без чувств тут же, то лишь потому,что поддерживала Урсулу. Может быть, побоялась придавить ее своей тяжестью;может быть, картина двух бесчувственных дам, валяющихся на заброшенной галереев лунную ночь, отрезвила ее своей нелепостью. А вернее всего, взбодрил страх:ведь в беспамятстве она сделается легкою добычею и призраков, и любой другойзлой силы, которая, уж конечно, обитает в замке, что бы там ни говорилаздравомыслящая Джессика. Так или иначе, в обморок Марина не грянулась, а толькопривалилась к стене и приготовилась дорого продать призракам свою и Урсулинужизни. Конечно, леди Элинор алкала крови бедной невесты, но Марина несобиралась отдать на растерзание беспомощную, несчастную даму, вдобавок внекотором роде свою родственницу, а потому она собралась с силами и произнеслакак можно спокойнее, надеясь, что призрак поверит и отправится восвояси:

– Урсулы здесь нет. Она ушла.

Стон, донесшийся из стены, выражал даже не разочарование, атакой ужас, что у Марины сердце сжалось от невольной жалости. Похоже, ледиЭлинор возлагала какие-то надежды на эту ночь, и ее жестоко потрясло, что ониоказались призрачными. Впрочем, как можно знать, что думает призрак?

Затаив дыхание, Марина ждала. Она надеялась, чторазочарованное привидение уберется восвояси. Может быть, даже уже убралось. Всетело ее затекло от неудобной позы и от тяжести бесчувственной Урсулы. Онашевельнулась, невольно охнув, когда мурашки вцепились в замлевшую ногу, –и тут же вновь обратилась от ужаса в соляной столб (если, конечно, бываютсидячие столбы), услышав голос из стены:

– Кто здесь? Кто это?

Настырный, однако, попался призрак! Марина разозлилась – ивдруг ощутила, что страх ее поуменьшился. Более того! Она вспомнила, каксбивают с толку нечисть в России. Скажем, повадился мертвец хаживать в дом, гдеживет его родня, на которую он злобствовал до смерти и с собой в могилу забралэту злобу; или посадили смертельно больного под березою хворь избывать, а онавозьми да подступись вплотную; или просто напала на неосторожного путника наросстанях сила нечистая, которой не страшен в глухую ночную пору даже крестсвятой, – надобно тут не растеряться, а быстренько сказать всем тем, ктотебя одолевает:

– Приходи вчера!

И остановятся злые призраки, замрут, пытаясь разрешитьнеразрешимую загадку и дождаться дня вчерашнего. Человек будет спасен.

Конечно, что годится для русской нечисти, может оказатьсябесполезным для английской. Поэтому Марина решила еще пуще запутать следы и нановый нетерпеливый вопрос:

– Кто здесь? – ответила с изрядной долей наглости:

– Леди Элинор! И тут же, испугавшись собственной смелости,так и сжалась, прикрывая собой недвижимую Урсулу, ожидая, что сейчасраздвинутся стены и оттуда, сверкая очами и грозно воя, вырвется адская сила,оскорбленная тем, что кто-то присвоил ее имя… ожидая, словом, чего угодно,только не тихих всхлипываний, которые вдруг донеслись из-за стены, и не шепота,исполненного последнего отчаяния:

– Боже! Боже, сжалься надо мною!

В тот же миг Урсула шевельнулась, что-то пробормотала,приходя в себя… Не раздумывая, Марина опустила тело, к которому возвращаласьжизнь, на пол и, бесшумно поднявшись, отступила в узкую, как гроб, нишу,оказавшуюся в стене. Лунный свет падал сбоку, и ниша казалась темным,непроглядным прямоугольником на фоне светлой стены. Сейчас Марина жалела лишьоб одном: что на ней светло-голубой пеньюар, который может ее выдать.Оставалось надеяться, что взор Урсулы будет затуманен бесчувствием и она ничегоне заметит, так что Марина без помех послушает ее разговор с… с кем угодно,только не с призраком, – в этом она готова была поклясться теперь! Ведьпризраки не поминают имя господа всуе.

Урсула приподняла голову, попыталась сесть, но охнула,схватилась за голову.

– Урсула? – оживился голос. – Урсула, отзовись!

– Тише, тише, моя девочка, – с усилием отозваласьстарая дама. – Успокойся, я здесь.

– Урсула, слава богу! – Неведомая обитательница стеныедва не плакала от облегчения. – Здесь кто-то был! Кто-то говорил со мной!

– Говорил? – Урсула так и подскочила. – О господи!О господи, Гвендолин! Как ты могла быть такой неосторожной?! Ты выдала нас!

– Я… я услышала чьи-то шаги, потом грохот… он, чудилось,разнесся на много верст вокруг, его услышал даже Алан и бросился наутек.

– Ну да, я упала, – недовольно призналасьУрсула. – И проклятый фонарь… от него остались одни осколки. Ужасно глупо,но мне почудилось, что кто-то схватил меня сзади за платье. Это было такнеожиданно, что я чуть не умерла от страха! Значит, кто-то был. Но кто, кто? Онназвался?

– Это была она! – выкрикнула женщина из-за стены.

– Она?.. – переспросила Урсула, и даже в зыбком лунномсвете Марина смогла разглядеть, что ее и без того бледное лицо еще большепобледнело. – О нет, только не это…

– Она назвалась леди Элинор! – возбужденно вскричала еесобеседница, и Урсула медленно вытащила из-за ворота распятие и приложила его кгубам.

– Леди Элинор? – В ее голосе не было страха, толькобезмерное изумление. – А голос? Ты узнала голос?

– Нет, я слышала его впервые.

– Спасибо и на том, – прошептала Урсула. – Можетбыть, все еще и обойдется. Но ради всего святого, Гвен… ради Алана, в концеконцов, будь осторожнее! Ведь если они только заподозрят, что я здесь бываю,они просто-напросто прикончат и меня, и тебя. Ты жива лишь потому, что молчишь.

– Я знаю, знаю, – всхлипнула Гвен. – Он так исказал мне сегодня.