Брауни – и впрямь вроде домовых, но живут не в домах и не водворах людей, а сами по себе, где-нибудь поблизости от людского жилья. Всебрауни, если их не обижать, не только не вредят людям, но даже стараютсявсячески помочь. Фермеры не раз говорили, что не знают, как бы обходились безсвоего брауни. Ведь если на ферме была спешная работа, скажем, надо былообмолотить и провеять рожь, или ссыпать зерно в мешки, или собрать репу, иливыстирать белье, сбить масло, выполоть огород, на помощь приходит брауни.Хозяину фермы стоило только, отходя ко сну, распахнуть двери в амбар, или вмолочную, или в сарайчик, куда складывали репу, да поставить на порог чашку спарным молоком – брауни на ужин, и, когда хозяева наутро просыпались, чашкаоказывалась пустой, а работы – законченными. И все было сделано даже лучше, чемсделали бы люди. Словом, не стоило пугаться, если увидишь, как брауни бесшумно,лохматой тенью, крадется от дерева к дереву, стараясь, чтобы его не заметили.Он никогда никому не повредит – не то что его русский приятель, от которогоможно ждать и доброго, и худого.

Домовушка, дедушко, суседко, хозяин, хранитель домашнегоочага! Марина столько слышала о его добрых и недобрых проделках, а вот увидетьне привелось. Хотя сколько раз собиралась с девками-подружками пойти в пасхальнуюночь на конюшню, надеть на себя лошадиный хомут, покрыться бороной, зубьями насебя, и сидеть между лошадьми целую ночь. Говорят, если повезет, то увидишьстарика: маленького, словно обрубочек, всего покрытого седенькой шерстью (дажеладони у него волосатые), сивого от древности и пыли. Однако следовало бытьосторожной: домовой не терпит, когда за ним подсматривают, и по его указкелошади начинают бить копытами по бороне и могут до смерти забить нескромного илюбопытного.

Конечно, были способы и куда проще: скажем, прийти в хлев вовремя Светлой заутрени – наверняка увидишь домовушку в заднем углу. Да воттолько Светлую заутреню надобно в храме божием стоять, а не в хлевугреховодничать!

Словом, про то, как повидаться с домовым, рассказывали всякое,простое и сложное, однако же всегда нужно было что-то делать, а не только лишьв окошко глядеть.

Интересно бы знать, что здесь поделывает брауни? Уж неявился ли исполнить чью-то работу? Не Хьюго ли оставил для него открытой дверьконюшни? Не Сименс ли ждет помощи? Марина невольно хихикнула – и тотчас улыбкасбежала с ее губ: в коридоре под самой дверью зашелестели легкие шаги.

Агнесс! Неужто она? Неужто Десмонд все-таки вернулся позднимвечером (его ждали весь день и решили, что он отложил приезд до завтра)?Приехал! Конечно, приехал, не сказав ни слова привета своей постылой «кузине»,однако успев дать знак любовнице, что истомился, что ждет…

Не помня себя, Марина нашарила ночные туфли, напялилапеньюар и выскочила за дверь, полная решимости догнать, вцепиться в волосы и…потом решит – сначала догнать.

Она пролетела по коридору до угла и разочарованно фыркнула:никого! Дверь Десмонда закрыта. Опоздала… черт, черт, черт! Но что это? Шагислышны на лестнице, ведущей наверх.

Марина подхватила подол и снова ринулась вперед – чтобыувидеть ноги в белых чулках и серебристых туфлях, промелькнувшие в лестничномпролете, а над ними – кружевные пышные оборки.

Марина озадаченно свела брови. Десмонда, стало быть, ещенет. Значит, Агнесс явилась напрасно. И что же она вознамерилась делать теперь?С горя прогуляться по галерее – ведь именно туда ведет лестница? А может, сгоря кинуться вниз? Хорошо бы… такого зрелища Марина не упустит, даже если оносвершится только в ее воображении. И, стараясь ступать по поскрипывающейлестнице как можно легче, но в то же время не мешкать, Марина поспешила наверх.

Она и не предполагала в Агнесс такой прыти. Белые туфелькисловно бы не касались ступеней, и Марина изрядно запыхалась, прежде чемвыскочила на галерею и увидела белую фигуру, которая неслась вдаль, по длинномукаменному коридору, и его грубые своды сверкали прожилками слюды и золотистогоколчедана в свете ревебера [20], который она держала в руке.Как ни тускло он светил, Марина смогла разглядеть, что бежит перед ней вовсе неАгнесс, а… Урсула!

Да, да! Скорее Марина могла бы поверить, что видит призраклегендарной леди Элинор, а не бедную больную, которая вот уж который день былане в силах сойти к столу, не то что бегать с девичьей прытью! Но, первое дело,призраки не носят при себе фонарей, да и обтрепанную фату и эти седые локонытрудно было с чем-то перепутать.

Но куда, господи боже мой, неслась старушка с такойскоростью среди глубокой ночи? Марина не видела впереди никакой двери, никакогобокового хода. Она постепенно сообразила, где находится: галерея вела в старуюбашню, заросшую шиповником, где не было жилых комнат, а только кладовые. Дверивнизу были всегда заперты на огромный висячий замок; из черных узких бойницпорою вылетали вороны. Это место ничуть не влекло Марину, хотя она былалюбопытна и успела уже более или менее осмотреть свое вынужденное новоеобиталище. К этой же башне ей не хотелось даже приближаться, столь зловещее инеприютное впечатление та производила. Марина и сейчас с удовольствиемповернула бы обратно, если бы не беспокойство об Урсуле. Ведь если безумицабудет продолжать так лететь, она просто-напросто врежется в стену и расшибетсебе лоб!

Марина уже собралась окликнуть Урсулу, остановить ее, даслова замерли на устах, скованных внезапной догадкою. А что, если Урсулалунатик? Если она не соображает, где находится, и не ведает, что творит? Тогданикак нельзя кричать, звать. У Бахметевых был один лакей, который лазил ночамипо крыше и даже стоял на коньке, поджав ногу, как аист, и глядя на лунунезрячими, сонными глазами. Поутру он ничего не помнил и не верил рассказам особственных похождениях. Никто не решался ночью окликнуть зачарованного – дотех пор, пока Маринин дядька, которому изрядно надоели все эти байки олунатиках, не надумал сам удостовериться в их правдивости и однажды в полночьне вышел во двор. Увидав фигуру, черной китайской тенью вырисовывающуюся нафоне огромной, полной луны, он гаркнул ничтоже сумняшеся: «Федька! Плут! А ну,слазь!»

Истошный крик потряс окрестности, фигура на крышепокачнулась и грянулась вниз. Федька разбился насмерть, а дядюшка отправилсяобратно в дом досыпать.

Марина, вспомнив этот случай, похолодела: закричи она, чтобыло бы с Урсулой?.. Не дай бог сверзилась бы вниз с галереи, ведь ограда наней едва ли достигает до пояса! Нет, надобно ее остановить иначе, да поскорее,поскорее, пока она не ударилась о стену!

Ну, все-таки она была молода и сильна, так что, скольпроворно ни мелькали атласные башмачки Урсулы, ноги Марины несли ее проворнее,и она успела поймать старую даму за край развевающегося подола в тот самый миг,когда до высокой каменной стены оставалось не более двух шагов.