— Чем же наш мир так приглянулся? И он там был, и ты…

— А разве не понятно? — Иштар удивилась, — Источник магии Абсолюта в твоём мире.

— Мире, построенном на костях…

— Именно. Абсолют, который не просто создал мир, а отдал себя в жертву. Чтобы его жители имели свободу, выбор… сильную волю! — она притянула меня и впилась губами в мои.

Горячий, как кипяток, язык прошёлся по моим дёснам. Я спокойно выдержал это, потому что раздумывал над словами Иштар.

«О, моя великая госпожа, прошу тебя, прошу… Хоть язычком коснись».

Наконец, наш поцелуй закончился, и она оторвалась, недовольно поморщилась:

— Ты — бревно.

Я кивнул, потом осторожно сказал:

— Аваддон хотел мою силу.

— Он идиот! — Иштар засмеялась, потом покосилась на бесов, сидящих на цепи.

Короткий взмах рукой, и слуги упали, скорчились в муках. Через несколько секунд высохли, как тот демон сверху, и отдали куцые светлячки духа своей хозяйке.

— Бесам верить нельзя, — демоница поморщилась, — Они служат, но предадут при первой возможности. Как вот эта мразь, например.

Она показала на копьё.

«О, великая моя госпожа, ты говоришь о каком-то недоразумении. Хозяин Белиар всё не так понял».

— Не так понял, и оказался в западне под Вольфградом, — хмыкнула Иштар, потом продолжила, — Да, Аваддон мечтает о силе Абсолюта. Но он ни хрена не знает, как её получить. Да никто не знает, что нужно делать.

Она зашагала вокруг, всплеснув руками.

— Убить двенадцать богов, или достичь Просветления… — Иштар вдруг улыбнулась, — Милый мой Дагон. Надо бы слетать к нему, уж он-то явно не бревно.

У меня чуть брови на лоб не полезли. Перед глазами сразу же прокатилась моя драка с демоном, охраняющим Апепа. Дагон, помнится, жаловался на Белиара, что тот увёл у него демоницу. Из-за этого я, в принципе, и пострадал тогда.

— Так это ты та самая…

— А что? — лицо Иштар снова оказалось близко, — Ты тоже хочешь завоевать моё сердце?

Я поджал губы. А демоница, выждав полминуты, от досады сплюнула.

— Бабы, которых ты трахал… Они от простуды не подохли потом?!

Впрочем, секундная слабость прошла, и она снова стала само очарование. Выставила одну ногу вперёд, задумчиво подпёрла подбородок.

— На чём мы остановились? Ах, да, наш Аваддоша загорелся идеей собрать тринадцать частиц. Он думает, что это ключ к силе Абсолюта.

— Вроде бы разговор шёл о двенадцати частицах, — задумчиво сказал я, — Все хотят силу, но никто не хочет терять свою личность.

— Ну, собрал он двенадцать. А теперь всё равно гоняется за тобой, — Иштар захихикала, а потом стала отстукивать мне по лбу когтем, — Никто. Не знает. Как. Стать. Абсолютом.

Она отчеканила это, прожигая меня красными зрачками.

Не стоит лишний раз просить о чём-то демона. Поэтому после паузы я сказал, будто бы размышляя:

— Вот только Эзекаилу в этой истории нет места.

Иштар улыбнулась:

— Ты и про него знаешь? — её бровь подпрыгнула, — Впрочем, ты бы не таскал слово бога за пазухой, если бы не знал.

Её палец упёрся в мой нагрудник. У меня мурашки пробежали по коже, когда я понял, что она знает о табличке.

— Мне она пока не нужна, — Иштар поморщилась, — Честно, честно.

Я только вздохнул. Так прям и поверил.

— Эзекаил — это просто предатель. Ангел, отворивший врата Медоса и впустивший армию Тенебры.

— Ну, сейчас он неплохо поднялся…

— Это хитрый ангел, с большими амбициями.

Павший серафим, как оказалось, за время службы в Медосе видел, как над ним сменился не один бог. А он так и оставался серафимом.

Почему Небо так распорядилось, и в чём провинился он, Эзекаил? Серафим не знал этого, но в его сердце поселилась зависть.

Когда война с Медосом закончилась проигрышем Тенебры, Эзекаилу грозило за предательство Чистилище, вечное прозябание в междумирье.

Поэтому он и сбежал в Инфериор. Да ещё и узнал перед этим секрет Каэля, что бог до сих пор чувствует вину перед братом. И стащил «слово», которое дало Эзекаилу такую власть, что он мог безнаказанно прятаться от Каэля.

— Эзекаил не желал становиться демоном, хотя серафим, с его-то силой, сразу обратился бы в верховного демона, — Иштар мечтательно закатила глаза, а потом покачала головой, — Но нет, ему надо только богом, и только в Целесту.

— Интересно, что же за слово-то такое…

— Ты, поднёбная душонка — бог? Или ты — дьявол?

Я слегка опешил:

— Нет.

— Ну, значит, ни ты, ни я не сможем прочесть слово, — Иштар смотрела на меня так, что я почувствовал себя тугодумом.

В общем, скооперироваться Аваддону и Эзекаилу труда не составило. Дьявол получил ключ к разуму бога через чувство вины, что дало власть в Инфериоре, а Эзекаил всего лишь ждал своего часа, чтобы заманить Каэля в ловушку.

— Но, если Аваддон мог управлять разумом Каэля… То ставить на его место Эзекаила, более строптивого бога, как-то глупо.

— Мы думаем, — демоница зашептала, — Что Эзекаил продал душу Аваддону.

Я чуть не крякнул от удивления. Тогда понятно, в чём выгода. Каэль всё же хоть как-то сопротивлялся, а Эзекаил уже весь до мозга костей свой.

— Возможно, продал именно за это заклинание, — кивнула демоница, — Ловушка для бога.

Та ночь, когда в Древнем Перевале случилась битва павшего серафима и Каэля, так и стояла у меня перед глазами. Как Эзекаил просчитал, что я вернусь к нему? Почему он не схватил меня в первый раз, когда я был ещё первушником?

Может, для обряда-ловушки нужна частица Абсолюта, набравшая силу?

— И Аваддон, и Эзекаил положили на кон всё, — закончила Иштар, — Никто не может применять магию Абсолюта, и оставаться безнаказанным.

— Что-то пока остаются, — проворчал я.

— Так ты же затем здесь? — улыбнулась демоница, — Аваддон уже чует, что его дни сочтены.

— У меня своя цель.

— Обернись, частица, на свой путь.

Я промолчал. Меня раздражало то, что в словах Иштар было очень много логики.

Да, я пролетел по Инфериору, как метеор. Поднялся из нулевой меры в человеческую за рекордные для Инфериора сроки.

Под мою руку попали и демон, и приор. И оба, если посмотреть с объективной точки зрения, злоупотребляли магией.

При этом сам Вотан, если поверить ему, был частицей Абсолюта. Получается, он отступил от своей миссии и получил по заслугам.