лет, когда у нее произошла остановка дыхания во время приступа астмы, а другой, когда ей было 20 и во время рыбалки с четырьмя другими членами семьи они съели лапки ядовитых лягушек. (Врачи были так обеспокоены, что собрали вместе всю семью и сказали им попрощаться друг с другом.) Впоследствии Дженни стала младшим священником в церкви в Оклахома-Сити, но когда ее начальник упал замертво, она внезапно сразу столкнулась с целым рядом проблем, в том числе с вопросом, стоит ли претендовать на его должность.

«Первое, что я сделала, – так это нецензурно выразилась, – продолжает она. – Затем я сказала прихожанам: “Я не могу стать вашим лидером прямо сейчас. Я пытаюсь скорбеть”. Но им было нужно, чтобы руководила церковью именно я, поэтому из помощника я сразу стала старшим пастором, причем первой женщиной на такой должности. На весь процесс ушло два года. Перед тем как приступить к пасторскому служению, я была до чертиков напугана, поэтому взяла двухмесячный творческий отпуск. Мне нужно было время, чтобы изменить свое собственное мышление, а также чтобы прихожане изменили свое отношение ко мне».

Для других неряшливая середина наполнена рискованными эмоциональными перекосами. Кирсти Спраггон выросла в глубинке Западной Австралии, где над ней издевались за то, что она была худой. Честолюбивая и страстно желающая сбежать, она стала агентом по недвижимости, переехала в Сидней и попала в сотню лучших агентов компании RE/MAX (Компания RE/MAX – одна из крупнейших мировых компаний на рынке недвижимости. – Прим. пер.). Но все это время она скрывала позорный секрет: в 19 лет она заболела венерическим заболеванием, которое подорвало ее уверенность в себе, мешало сближению с мужчинами и стало причиной серии нездоровых отношений. Поэтому она уволилась и переехала в Лос-Анджелес, чтобы продолжить карьеру в качестве мотивационного оратора и наконец противостоять своему прошлому.

«Ты переживаешь эту темную ночь души, – рассказывает она. – Когда я переехала в Америку, у меня не было друзей, не было наставников, невозможно было снять трубку и просто спросить: “Опра, можешь дать мне совет?” А что будет, если об этом узнают AT&T или Pfizer? Я имею в виду, я понимаю, что без куколки не будет и бабочки, но гусенице от этого не легче».

Но шокирующее число людей сообщили мне, что наслаждались пребыванием в неряшливой середине. Розмари Даниэлл, рыжеволосая поэтесса из Атланты, с которой мы кратко познакомились в Главе 2, была дочерью отца-алкоголика и матери, покончившей жизнь самоубийством. Выскочив замуж в 16 лет, Розмари развелась со своими первыми двумя мужьями, но была брошена третьим, левым интеллектуалом из Нью-Йорка. Это настолько ее потрясло, что в ответ она начала встречаться только с мужественными мужчинами – копами, ковбоями, дальнобойщиками – устроилась работать на буровую вышку, и написала эротический автобиографический роман под названием Sleeping with Soldiers («В постели с солдатами»).

В ответ на мой вопрос о том сумбурном периоде ее жизни, когда она искала «самого плохого парня» (в конце концов она вышла замуж за победителя этого «конкурса», армейского десантника, и они вместе уже три десятилетия), Розмари посмотрела на меня с презрительной издевкой. «Можно, конечно, назвать его сумбурным, я же называю это время отпуском от жизни. И мне оно очень понравилось!»

Она хмыкнула и продолжила: «Я рассматриваю это как период веселья, новых впечатлений, творчества и встреч с самыми разными людьми, подобных которым я никогда раньше не встречала. В моей книге Sleeping with Soldiers есть отрывок о моей мечте того времени. Речь там идет о том, насколько мне был полезен секс со всеми этими разными мужчинами. То есть было несколько страшных моментов, когда я думала, что меня могут изнасиловать, но в целом я бы сказала, что это был захватывающий опыт. Я впервые почувствовала себя независимой и что мне не нужно следовать всем этим правилам, в которых я была воспитана».

Робу Адамсу неряшливая середина тоже показалась весьма освежающей. Роб родился в типичной американской семье в Цинциннати, в детстве жил в Мехико и Женеве, поступил в Дартмутский колледж, а затем в школу менеджмента Келлогга Северо-Западного университета. Он сменил несколько высокодоходных должностей консультанта в Чикаго, прежде чем перевез жену и детей обратно в Новую Англию, чтобы стать президентом семейной компании Simon Pearce, производящей стеклянную посуду. Он приступил к работе за десять дней до начала Великой рецессии. В первый же месяц продажи упали на треть. После длительных переговоров его попросили уйти в отставку.

«Прощание далось мне нелегко, – рассказывает он. – Я любил людей, наставничество, коучинг. Весь процесс расставания, вероятно, занял больше времени, чем следовало. Но как только это было сделано, я смаковал неряшливую середину. Я любил анализировать, исследовать, обдумывать. Я поговорил с сорока разными людьми о том, что мне делать дальше. Я консультант; моя специальность – решение проблем».

Он и его жена решили на несколько лет переехать с детьми в Африку, где он руководил некоммерческой футбольной организацией. Там они усыновили третьего ребенка. Беспорядок заставил его вернуться к той части своего детства, которую он больше всего ценил, и дать своим детям возможность познакомиться с другой частью света.

«Я была рада тому, что больше не пью, но что, черт возьми, мне делать дальше?»

После марафона долгого прощания и неряшливой середины, возможно, вы подумаете, что новое начало станет долгожданным облегчением. Но каждый шестой считает этот этап самым тяжелым.

Пегги Флетчер Стэк работала репортером газеты Salt Lake Tribune. «Неплохо, учитывая, что мать говорила мне, что я на втором месте по глупости в семье». Она вышла замуж за Майка, «очень красивого мужчину с непослушными кудрями», с которым познакомилась на своей первой работе. У них было двое детей младше двух лет, и они были «счастливы, счастливы, счастливы».

Затем Пегги забеременела девочками-близняшками, одна из которых, Камилла, страдала сердечным заболеванием, и ей предрекали не больше недели жизни. Майк бросил работу и следующие два года изучал трубки, анализы и молитвы, пока однажды рано утром Камилла не перестала дышать. «Я услышала этот голосок в своей голове, говорящий: “Мамочка, неужели я должна быть суперребенком? Пожалуйста, отпусти меня, пожалуйста, пожалуйста”. Майк издал крик, как раненое животное, а я была в полном шоке. Это было ужасно, мучительно, но в то же время в какой-то мере безмятежно. Мы отключили кислород и сидели, наблюдая за восходом солнца».

Наверняка это время станет самой низшей точкой в их жизни, не так ли?

«По сути, мы по-прежнему смотрим на те годы как на лучшие годы нашего брака, – рассказывает Пегги, – что странно, потому что они были и самыми тяжелыми. У нас никогда не было полноценного сна, мы никогда