что вы произвели на него впечатление женщины разумной, из тех, что помогают мужьям принять верное решение. Я вскоре снова с вами свяжусь.

Ханьвэнь прижимала трубку к уху еще долго после того, как в ней раздались гудки, громкие и гулкие. В глазах у нее потемнело. Она стиснула зубы и зажмурилась, силясь возродить ощущения сегодняшнего дня. Плечо Итяня, касающееся ее плеча. Сила, которой наполнила ее эта близость.

Наконец она положила трубку, но отголоски разговора продолжали звучать у нее в голове. Что ей сделать, чтобы больше никогда не слышать этого голоса? Ханьвэнь мучительно размышляла. Господин Цянь уверен в неприкосновенности “Ли Корпорейшн”. И Гуйфань, несмотря на весь его идеализм, тоже. Господин Цянь действует через нее только потому, что он понимает то же, что понимает она: Гуйфань оцепенел от страха, он не сдвинется с места, пока кто-нибудь его не подтолкнет.

И тут ее осенило. Ханьвэнь представила, как в следующий раз, когда он снова позвонит, она запишет разговор – все его любезные, отчетливые фразы. Его любезный тон для Центрального комитета значения иметь не будет, главное – сами слова, в которых звучит неприкрытая угроза.

Почему она раньше об этом не подумала? Почему так растерялась? И только появление Итяня заставило ее сойти с этого привычного круга. Она словно открыла ящик, которым уже много лет никто не пользовался, и вытряхнула из него пыль и паутину.

Глава 19

Когда утром Итянь снял трубку и услышал голос Ханьвэнь, он ожидал, что она опять пригласит его куда-нибудь – снова в зоопарк, или в парк, или посмотреть на какую-нибудь городскую достопримечательность. После предыдущей встречи спал он плохо. Позволил себе гулять по зоопарку, словно за этим сюда и приехал, позволил себе легкомысленную радость в обществе женщины, которая не является его женой. В качестве наказания Итянь, вернувшись в отель, тут же лег в постель, а телефон поставил прямо у подушки.

До рассвета он так и лежал без сна, забылся, лишь когда за окном посветлело. И только-только он задремал, как раздалась телефонная трель.

– Алло? – пробормотал он.

– Итянь? – Ее голос звучал серьезно и встревоженно.

Итянь взглянул на часы на тумбочке и с изумлением увидел, что уже одиннадцатый час. День выдался пасмурный, за окном серело равнодушное, затянутое облаками небо.

– Ты за час успеешь собраться? Мне позвонили из полиции. Они говорят, в больницу на окраине города поступил пациент, по описанию похожий на твоего отца.

Итянь отшвырнул одеяло, спустил ноги с кровати и сунул их в тапки. Отец в больнице. Отец жив.

– Да. Конечно.

– Я за тобой машину пришлю. Встретимся в больнице.

Лишь сидя на пассажирском сиденье машины, по широкому бульвару увозящей его из центра города, Итянь подумал, что, возможно, следовало бы возразить, когда Ханьвэнь сказала, что тоже поедет в больницу. Она уже достаточно помогла ему, задействовав связи в полиции. Остальное, в том числе и встреча с отцом, – это обязанность сына. Но мысль о том, что и она будет в больнице, придавала ему уверенности. Накануне он заметил, насколько по-хозяйски она ощущает себя в этом городе. В отличие от него, Ханьвэнь не обдумывает каждый свой шаг в поисках скрытых подвохов. Итянь не представлял, какие чувства пробудит в нем встреча с отцом, но догадывался, что в одиночку столкнуться с ними не хочет.

* * *

Муж Ханьвэнь тоже был там – они оба стояли под козырьком перед входом в больницу. В людской суете их фигуры терялись, однако Итянь тотчас же заметил пару. Он уже не раз позволял себе смелость представить ее мужа: высокий, худощавый, в дорогой одежде, соответствующей его положению. Мужчина, которого он увидел, оказался совершенно непримечательным, одетым в стандартную униформу чиновника – простой черный костюм, брюки были подтянуты едва ли не до груди. Намечающийся животик и круглые щеки свидетельствовали о том, что деловых ужинов он не пропускает. Почему Ханьвэнь выбрала в мужья такого мужчину? Итянь понимал, когда женщины руководствуются не любовью, а расчетом, понимал, что подобные компромиссы – дело обычное. И все же он полагал, что для этого нужна практичность, какой не обладала та Ханьвэнь, которую он знал.

На миг ему захотелось остаться в машине и навечно отложить встречу с отцом. Ему не хотелось видеть отца, не хотелось смотреть в глаза истине, не хотелось, чтобы это происходило в присутствии мужа Ханьвэнь.

Спутник Ханьвэнь увидел машину, быстро подошел, открыл дверцу и протянул Итяню руку:

– Я Пань Дзин. Ван Гуйфань мой начальник.

Итянь с удивлением осознал, что после этих слов тяжесть в груди мгновенно рассосалась. Пань Дзин продолжал говорить: он приехал удостовериться, что в больнице все пройдет гладко. Облегчение от открытия, что этот унылый человек не муж Ханьвэнь, было столь велико, что Итянь едва слушал. К машине подошла Ханьвэнь, и Итянь отметил, что сегодня ее макияж куда сдержанней. Он решил счесть это знаком того, что расстояние между ними сократилось.

Они прошли под вывеской “НАРОДНАЯ БОЛЬНИЦА № 3 ГОРОДА ХЭФЭЯ” и очутились в вестибюле, где царило столпотворение: пациенты ждали, когда им выдадут номерок. Люди стояли, бродили, сидели на полу, некоторые в голос рыдали, но никто на них не обращал никакого внимания. Итянь постарался не сморщиться от ударившего в нос зловония – давно не стиранной одежды, болезни и, поверх этого, запаха средства для дезинфекции, явно не способного справиться со своим предназначением.

В последний раз Итянь бывал в больнице, когда вместе с Мали поехал на прием к гинекологу, чтобы обсудить сложности с зачатием. Врач попросил тогда Итяня выйти из кабинета. “Это обычная процедура, – сказал врач, – с пациентками мы беседуем с глазу на глаз. Чтобы не нарушать их право на личную тайну, вы же понимаете”.

В этой больнице с личными тайнами сложностей точно не было: в каждой крошечной палате по четыре койки, втиснутые туда едва ли не вплотную, и возле каждой койки суета – посетители, навестившие близких, врачи, громко обсуждающие состояние пациентов, причем без намека на опасение, что их услышат посторонние.

– Давайте поторопимся, – сказал Пань Дзин, – сюда кто только не поступает. Войдешь здоровым, а выйдешь больным. – От деланого смеха кожа у него на лбу и щеках собралась в складки, как у престарелого слона.

– Это невыносимо – сначала заболеть, а потом угодить в такое место. – Ханьвэнь вздохнула.

В ее словах Итяню почудился упрек, мол, по его вине отец оказался в этом страшном месте, где никакого ухода ждать не приходится. А ведь они в другой ситуации, чем прочие люди тут,