за восемь — десять дней, для чего требовалось 103 200 рабочих, которых предлагалось разбить на небольшие изолированные отряды, держа при этом войска наготове, герцог прервал чтеца. «Такого множества людей еще никто не держал в страхе и повиновении. Люди в таком числе не уважают ни своего повелителя, ни Мадонну», — сказал он[324].

Потомки Франческо Сфорца не унаследовали ни его доблести, ни мудрости, ни счастья. Его старшего сына Галеаццо Марию в 1476 году закололи в церкви молодые аристократы, начитавшиеся у Саллюстия о заговоре Катилины и вообразившие себя освободителями отечества от тирана. Один из них, будучи схвачен, воскликнул, когда с него сдирали кожу: «Смерть горька, но слава вечна!»[325] Регентом при малолетнем сыне Галеаццо Марии был объявлен брат Галеаццо — Лодовико Моро. В 1494 году он поднес племяннику яд и стал герцогом. «Мне никогда не приходилось видеть более прекрасного и более богатого края, и если бы герцог довольствовался 500 тысячами дукатов в год, то его подданные жили бы в безмерном довольстве, а он в полной безопасности; но он, как настоящий тиран, взимает 650 или 700 тысяч дукатов, и поэтому народ только и ждет что смены сеньора», — писал Филипп де Коммин. И далее: «Сеньор Лодовико — человек чрезвычайно мудрый, но весьма опасливый и нерешительный, особенно когда испытывает страх»[326]. Герцог хвастался, что папа Александр VI — его духовник, император Максимилиан I — его кондотьер, Венеция — его камергер, а французский король — мальчик на побегушках. Он любил развлекаться, слушая музыку, шутки придворных и любуясь феерическими спектаклями. Архитекторы получали от него заказы на большие работы в Павии и в Милане. Он пользовался репутацией щедрого и искушенного покровителя искусств. На аудиенциях герцог был огражден от посетителей решеткой, так что им следовало говорить громко, чтобы он их слышал[327]. Герцогство ускользнуло от Лодовико, запутавшегося в интригах с «мальчиками на побегушках». В 1499 году Людовик XII покончил с правлением Сфорца. Остаток жизни Лодовико Моро провел в тюрьме во Франции.

Флорентийская республика — главный центр искусства в XV столетии — была лишь пятой по величине среди итальянских государств. Но она занимала первое место в Европе по объему банковских операций. Флорентийские банки обеспечивали ссуды под проценты, инвестировали крупное производство сукна и шелка, питали торговлю, выдавали кредиты ремесленникам[328]. Облик Флоренции оставался в первой трети Кватроченто таким же, как в XIII–XIV веках. С мягких холмов, окружающих город амфитеатром, открывалось грозное зрелище — две с половиной сотни башен высотой от двадцати до пятидесяти метров, сжатых кольцом двенадцатиметровых стен. Купол собора Санта-Мария дель Фьоре не был еще возведен[329]. Над лесом башен высились колокольни собора, доминиканской и францисканской церквей Санта-Мария Новелла и Санта-Кроче и гордая башня палаццо Синьории. У ее подножия слышалось рычание двух десятков львов, содержавшихся позади палаццо для всеобщего обозрения как знак мощи коммуны, а сверху доносился звон колоколов, у каждого из которых был свой голос и свое назначение: Львиный колокол призывал к утренней и вечерней молитве и отмечал победы флорентийских войск, три других сообщали о начале работы различных правительственных учреждений, остальные возвещали закрытие магазинов на обеденный перерыв, звонили при пожарах, при совершении бракосочетаний[330].

XV век начался для флорентийцев скверно. «В 1400 году был сильный мор в городе и в окрестностях; только в самой (Флоренции) от него умирало по 300–400 человек в день; этот год называли годом Белых, поскольку множество мужчин и женщин всех состояний облачались в белые льняные одежды и устраивали длинные процессии по 40, по 50 и по 60 тысяч (человек), и это продолжалось многие месяцы и распространялось почти на всю Италию»[331]. В течение тридцати лет независимость Флоренции трижды висела на волоске: окруженная миланскими войсками, она спаслась только благодаря внезапной смерти герцога Джангалеаццо Висконти, затем флорентийцы избавились от катастрофы, успев отравить неаполитанского короля, а в очередной войне с Миланом смогли избежать поражения только благодаря венецианцам. В 1433 году закончилась позорным миром попытка завоевать Лукку. Это возбудило сильное недовольство низов политикой управлявших городом Альбицци.

Кумиром недовольных был банкир Козимо Медичи. Ринальдо дельи Альбицци решил его казнить. Козимо, пренебрегая советами и мольбами близких, по первому вызову явился в палаццо Синьории. Он был уверен, что, опасаясь мятежа, власти не лишат его жизни. Его изгнали в Падую и тем только подняли его авторитет народного заступника, пожертвовавшего собой ради спасения гражданского согласия. Дела Альбицци шли все хуже, и он вместе со всеми сторонниками был отправлен в изгнание. В 1434 году Козимо вернулся в родной город. Формально Флоренция оставалась республикой, на деле власть принадлежала Козимо Медичи, хотя он, несмотря на свою популярность, не стал занимать официальные должности[332].

Проницательный в выборе партнеров, дальновидный во вложении средств, он с равным успехом превращал в источники обогащения торговлю, промышленность, банковский капитал и не терпел, чтобы деньги лежали без движения. Не было во Флоренции сколько-нибудь именитого гражданина, которому он не ссудил бы значительной суммы. Поставив их всех в финансовую зависимость от себя, он без труда проводил на выборах в Синьорию своих ставленников. Задолго до 1465 года, когда на плите над могилой Козимо в церкви Сан-Лоренцо высекли надпись «Отец Отечества», он стал «отцом» города в мафиозном смысле слова[333]. Его уважали «тощие люди» и «средние», «жирные люди» и родовая знать. Он был отзывчив к друзьям, милосерден к бедным, мудр в советах, быстр в действиях, держался на равных даже с самыми простыми людьми, любил задавать вопросы, вникать в детали, похваливать. С противниками расправлялся по возможности без кровопролития — изгоняя их или разоряя индивидуально назначаемыми налогами. Принципом его внешней политики было поддержание равновесия сил[334].

Флоренция усилиями архитекторов Брунеллески и Микелоццо начала приобретать ренессансные черты. Почти все их постройки, в отличие от сооружений XIII–XIV веков, возводились не на общественные средства, а на деньги Козимо. Его предшественникам, опасавшимся вызвать зависть к своему богатству, показалась бы безумной затея построить в городе собственный дворец. А он понял, что богатство и авторитет, воплощенные в великолепной архитектуре, будут восприниматься соотечественниками с гордостью как символы процветания и стабильности Флоренции. Возводя палаццо Медичи на Виа Ларга, он закладывал основы ренессансного меценатства. С середины века началась бурная перестройка Флоренции[335].

Козимо был не чужд латыни и греческого языка, был осведомлен в классической литературе, приобретал ценные рукописи, заказывал переписчикам копии. В 1441 году он открыл при доминиканском монастыре Сан-Марко первую публичную библиотеку. Две другие создал при фамильной церкви Сан-Лоренцо (Лауренциана) и в основанном им Фьезоланском аббатстве[336].

Во время