17 сентября

Карпик

Дядя Юджин рубил дрова. Грудь у него была такой белой по сравнению со всем остальным телом, что казалось, будто он носит нижнюю рубашку из собственной бледной кожи. Длинношерстная мама-кошка мяукала в вольере, отвисшие соски волочились по грязи.

– Где ее котята? – спросил Карпик у Уайета. Новорожденные котята были такими милыми и теплыми, так смешно копошились под боком у мамы. Карпику каждый раз хотелось открыть в груди маленькую дверцу и засунуть одного внутрь.

Уайет прихлопнул комара, размазал его по руке.

– Она их съела.

С заднего двора, где Агнес и другие девочки, сидя у костра, мастерили лодки из листьев, донесся громкий смех тети Энид.

Уайет пересек дорогу, избивая палкой увядшие папоротники.

– Откуда ты знаешь, что она их съела? – спросил Карпик. Он был почти полностью уверен в том, что Уайет лжет, но Уайету было десять лет. Он мог повалить Карпика на землю и держать его так, пока сердце не начнет колотиться у самого горла.

Уайет пожал плечами.

– Да какая разница? У нее будут еще котята. Кошки – те еще потаскухи.

Вода в ручье стояла неподвижно, словно в пруду. Карпику нельзя было заходить в воду без взрослых, но Уайет ушел на другую сторону, и его никто не видел. Он нашел палку, на ходу ободрал с нее кору, потерся о шелковистую древесину носом. Когда он поднял голову, то увидел, что стоит на краю дороги, которая упирается в ручей. Он перешел ручей вслед за Уайетом – тот как раз с трудом выбирался из зарослей сухих мертвых камышей. Вода подернулась тонкой пленкой зеленой ряски. Карпик погрузил палку в воду и вытащил наружу волосатый жгут слизи. От него пахло тухлыми яйцами. Карпик взмахнул палкой, отбрасывая эту гадость в сторону, и ком водорослей приземлился прямо на грудь Уайета.

Тот отпрянул назад, принялся бешено отряхиваться.

– Я тебя урою!

Карпик попятился, его ботинок погрузился в воду.

– Ты труп! – орал Уайет.

Карпик развернулся и побежал. Мокрый ботинок влажно хлюпал. Он слышал, как Уайет продирается через кустарники следом. Карпик прорвался сквозь папоротники, и они распахнулись, словно занавес, открыв наполненный водой шар со свернувшимся внутри розовым малышом. Уайет схватил Карпика за плечи, опрокинул его на спину и взгромоздился ему на грудь, тяжело пыхтя.

– Слезь! – принялся брыкаться Карпик. Уайет вцепился ногтями ему в запястье, навис сверху. Даже его веснушки выглядели угрожающе. Затем он заметил шар, ткнул в него пальцем. Жидкость внутри закачалась, захлестывая младенца с головой.

– Не надо! – заорал Карпик, сам себе удивляясь. Он перекатился, вырвался из хватки Уайета и вскочил на ноги.

Уайет помахал в воздухе пальцем, словно собирался вытереть его о лицо Карпика.

– Не смей.

– Не смей, – передразнил его Уайет. – Это всего лишь олень, дебил. Посмотри на его ноги.

Карпик присмотрелся: и впрямь, маленький олененок. Он потрогал мешок – на ощупь склизкий, как желе из холодильника, он одновременно пугал и манил к себе.

– Идем. – Уайет схватил эту штуку и отправился обратно к форту Юджина.

Коза с черным ухом лежала на боку во дворе и жалобно блеяла, тело ее было покрыто язвами.

– Что с ней? – спросил Карпик.

– Болеет. – Уайет поднялся по ступенькам.

Карпик с трудом стянул с себя заляпанные грязью ботинки. Мокрый комбинезон натирал кожу, холодно лип к телу и изрядно вонял. На кухне сидела мама, вытряхивая арахис из скорлупок. На ней был одет мягкий розовый свитер. Карпику немедленно захотелось уткнуться в него замерзшим носом.

– Ты почему мокрый? – нахмурилась она.

– А это что за чертовщина? – спросила тетя Энид, увидев младенца-олененка в шаре. – Уайет Джон ДеВитт. Немедленно отнеси это на улицу.

– Что это? – полюбопытствовали Мэвис и Гертруда.

– Детеныш оленя, – объяснил Уайет. – Он мертв.

– Почему?

– Он родился раньше, чем нужно, – ответилп тетя Энид. – Уайет, отнеси его на холм. Не оставляй во дворе, он будет вонять.

Вошли папа и дядя Юджин, ежась от холода.

– Еще неделя, – сказал дядя Юджин. – Лесничество скоро отправит восвояси этих клоунов с их «человеческими останками». А если не отправит, то мы сами с ними разберемся. Ты поможешь выбить из хиппарей все дерьмо, Карпик?

Мама цыкнула языком и протянула Карпику дождевик.

– Простите. Я сказал дерьмо? Я имел в виду «дурь». Всю дурь выбьем. – Брови дяди Юджина заходили вверх-вниз.

– Что такое «останки»? – Карпик просовывал руку в рукав.

– Кости, – объяснила тетя Энид.

– Энид, – недовольным голосом произнесла мама.

– Что? Рано или поздно он все равно все узнает.

– Что узнает? – спросил Карпик.

– Ничего, – и мама погладила его по волосам – намек, что вопросы стоит прекратить.

23 сентября

Рич

Марша занималась бухгалтерскими книгами «Сандерсона» вот уже тридцать лет, в кабинете, где звук тикающих часов, казалось, проникал под кожу. Если бы Ричу пришлось провести здесь весь день, он бы точно сошел с ума.

– Время зашибать деньги. – Марша положила на стол квитанцию и ручку. – Ты последний?

– Юджин заехал домой, – сказал Рич.

– Ну что ж. – Марша посмотрела на часы. Она уже собрала сумочку и поставила ее на стол. – У него есть девять минут.

Рич расписался и положил квитанцию обратно. Марша открыла ящик картотечного шкафа и принялась копаться в файлах на букву «Г».

– Много тут Гундерсенов.

– Поищи среди тех, что еще живы.

– Большие планы на выходные, а, Рич? – Она вытянула чек из папки и захлопнула дверцу бедром. – Да ладно. Мне-то можно рассказать.

Для Марши это было привычным делом – поддразнивать мужчин. Если бы они оба были помоложе, это можно было бы счесть флиртом. У Марши было двое взрослых сыновей от разных отцов, а вот мужа не было. Джейкоб – в него она стреляла – оказался единственным ее мужчиной, от которого у нее не было детей. Она тогда провела в тюрьме несколько недель, и все местные мужчины до сих пор ее остерегались, хотя судья вынес решение, что она не превысила меры самообороны. В конце концов, она просто отстрелила Джейкобу мизинец. За все эти годы многие мужчины заработали куда худшие травмы, просто работая на лесопилке.

Она протянула чек, и Рич потянулся за бумажником.

– И это не забудь, – она положила на прилавок стопку газет. Марша по-прежнему приберегала для Коллин кроссворды, хотя та не работала в офисе с тех самых пор, как родился Карпик.

Впервые он заговорил с Коллин именно здесь, за этим столом – тогда их пальцы случайно соприкоснулись, когда она протягивала ему чек. «Холодные руки – теплое сердце», – пошутил он. Коллин покраснела, схватила стопку папок и