знает, что за предательством чолольтеков стоял сам правитель Теночтитлана. В результате, заявил он послам, он едва ли сможет отправиться в Теночтитлан с мирными намерениями – именно такой ответ он поручил им недвусмысленно передать их господину. Отбыв, послы вернулись к Кортесу в течение недели, доставив десять золотых блюд, 1500 хлопковых плащей и большое количество хорошей еды: это был жест доброй воли со стороны Монтесумы, который, как они сказали Кортесу, глубоко сожалел об инциденте, но тем не менее настаивал на том, что он не имеет к нему никакого отношения. Кроме того, Монтесума предложил прислать все, что может понадобиться конкистадорам, при условии что они не пойдут в Теночтитлан: провизия, как объяснили послы, заканчивается и Монтесума, к сожалению, не сможет принять их так, как они того заслуживают. На это Кортес с расчетливой невозмутимостью ответил, что он обязан составить отчет о Теночтитлане для императора Священной Римской империи и поэтому у него нет выбора, кроме как продолжить поход[441].

Опять же, все это мы знаем из более поздних сочинений. Ицтлолинки утверждал, что Кортес и его капитаны на самом деле гораздо больше боялись Монтесумы, чем он их, и что, вовсе не пытаясь их отговорить, самоуверенный тлатоани заманивал испанцев в столицу. Это звучит довольно здраво, если учесть, что между Тласкалланом и Теночтитланом имелись некоторые любопытные сходства. Оба они представляли собой союзы неравноправных партнеров, причем партнерами Тласкаллана являлись Уэшотцинго и Чололлан. Первый с радостью присоединился к тласкальтекам, устроив вместе с ними череду кровопролитных засад на испанцев, о которых говорилось выше, но чолольтеки не так давно вышли из союза и добровольно присягнули Теночтитлану. Таким образом, решение идти к Чололлану, сделав ненужный крюк, вместо того чтобы двигаться через Уэшотцинго, может быть объяснено тактикой тласкальтеков, проверявших на прочность свой новый союз с кастильцами и попутно покаравших чолольтеков за их нелояльность. Монтесума был только рад использовать их намерения в своих целях, но эта версия также проливает свет на жестокость произошедшего в Чололлане[442].

Экспедиция снова продолжила свой путь в начале ноября 1519 г. Дорога к Теночтитлану пролегала через высокий горный хребет, над которым возвышались два пика удивительной красоты: вулканы Истаксиуатль («белая женщина») и Попокатепетль («дымящаяся гора»). Это был не самый очевидный маршрут. Наиболее прямой – тот, который станет главной дорогой из Мехико в Веракрус (как вскоре станут называть Вилья-Рика), – шел вдоль реки Атояк, протекавшей к северу от Истаксиуатля, от Уэшотцинго до окраин Чалько; другие, более длинные маршруты шли в сторону долины Анауак севернее, от озера Апан и через Отумбу, и к югу от Попокатепетля (дорога, по которой уже прошли Педро де Альварадо и Бернардино Васкес де Тапиа, испанские эмиссары, которых Кортес послал вперед себя). Однако сам Кортес не выбрал ни один из этих маршрутов; согласно сведениям, полученным от жрецов в Чололлане, мешика, вероятнее всего, уже перекрыли их. Дорога, на которой он остановил свой выбор, была гораздо более сложной: она поднималась к расположенному между двумя огромными вулканами перевалу, ныне известному как Пасо-де-Кортес («Перевал Кортеса»). Небольшая группа была отправлена вперед с задачей вызнать «тайну» Попокатепетля, который грозно дымил и выбрасывал раскаленные камни. Сильные метели и крайний холод заставили ее членов повернуть назад, но им все же удалось разглядеть с высоты поразительное озеро, к которому, казалось, льнули города долины Анауак, с огромным Теночтитланом на острове посередине него. «[Разведчики вернулись] очень радостные, что обнаружили столь удобную дорогу, и одному Богу известно, как обрадовался этому я», – писал позже Кортес Карлу V[443].

Не доходя до седловины, южнее Кальпана, испанцев встретили представители города Уэшотцинго. Они предостерегали Кортеса от похода на Теночтитлан, но, видя его решимость, посоветовали ему, едва дорога разделится сразу после перевала, выбрать труднопроходимый, а не легкий путь: по их словам, мешика не упустят возможность подготовить на легком засаду[444]. По мере продвижения экспедиции погода начала портиться – в противном случае испанцы наверняка бы оставили описание видов с седловины, поистине захватывающих в ясный день; вскоре пошел снег. Пройдя по опасной и заваленной деревьями тропе, они переночевали в селении Уэуэкалько, а когда погода улучшилась, начали спуск в плодородную область ближе к городу Чалько. По пути их встретила еще одна группа посланников от Монтесумы, в том числе знатный человек, который, судя по рассказам, попытался выдать себя за самого правителя мешика, самонадеянно вообразив, что испанцы вернутся на побережье сразу после того, как встретятся с ним. Но, как гласит легенда, кастильцы не попались на эту уловку. «За кого вы нас держите? – воскликнул Кортес, по версии более позднего туземного источника. – Вы не можете насмехаться над нами, выставлять нас дураками, льстить нам, быть нашими глазами, обманывать нас, отводить наш взгляд, заставить нас повернуть вспять, уничтожить нас, ослепить нас или пустить пыль нам в глаза». Его несгибаемая решимость явно хорошо запомнилась ацтекам[445].

На следующий день в городе Амекамека, где их хорошо приняли, накормили и преподнесли в подарок золото и сорок рабынь[446], Кортес выслушал различные жалобы на присылаемых Монтесумой сборщиков налогов и заверил жителей, что готов помочь им в борьбе против такого невыносимого притеснения[447]. Испанцы встречали один мексиканский город за другим, каждый красивее предыдущего, а их поход то и дело прерывали делегации от Монтесумы, приносившие все новые дары, что легко было интерпретировать как все более отчаянные попытки отговорить их от похода на Теночтитлан[448]. Прием, который им оказали в Истапаллапане (ныне Истапалапа), дома которого, по словам Кортеса, «могут соперничать с лучшими зданиями Испании как по величине, так и по отделке, по красоте каменной кладки и по плотницкой работе», выдался особенно роскошным. Покои, где их разместили, были великолепны: потолки там были из ценных пород дерева, а дворики прикрывались сверху хлопковыми балдахинами. Все это утопало в благоухающих садах с экзотическими птицами и изобилующими рыбой прудами[449].

8 ноября экспедиции предстоял последний участок пути по главной дамбе в направлении Теночтитлана. Из Истапаллапана они двинулись на запад к полуострову Кульуакан, после чего вышли на главную дорогу, идущую с юга на север в столицу из Койоуакана (современный Койоакан). В реляции Карлу V Кортес не упомянул названия этого города, который он позже изберет в качестве места своего погребения, но описал его «превосходные здания и башни, особенно же хороши дома правителей и знатных особ, а также их мечети и молельни, где находятся идолы»[450]. При приближении к столице Кортес выстроил своих людей в процессию, а сам принял величественный вид, достойный магната эпохи Возрождения. Десятилетия спустя некоторые представители ацтекской знати вспоминали всадников в доспехах, пехотинцев с мечами наголо и сверкающими на солнце копьями, арбалетчиков с колчанами, аркебузиров, шлемы с плюмажами, знаменосцев и тысячи одетых и раскрашенных для битвы воинов союзных племен, тянущих пушки на деревянных телегах. Особенное восхищение и удивление у туземцев вызвали лошади и собаки[451]. Но казавшиеся невозмутимыми «каштильтеки» были на самом деле поражены еще сильнее. То, что открывалось их взорам, не было похоже ни на что, что они когда-либо видели.

По размеру, включая и площадь, и плотность населения, с Теночтитланом не мог сравниться ни один город Западной Европы. Двигаясь по ведущей в город дамбе, кастильцы были ошарашены видом десятков тысяч каноэ – некоторые, похожие на огромные баржи, вмещали до 60 человек, – которые усеивали огромное озеро, неизбежно заставляя воспринимать Теночтитлан как «вторую Венецию», а то и «великую Венецию» или «богатую Венецию»[452]. Углубляясь в город, испанцы были ошарашены красотой множества его башен, «лепных, резных и великолепно увенчанных зубцами, украшенных яркими изображениями животных и изваянными в камне картинами», которые, как показалось одному очевидцу, напоминали «заколдованные замки» из рыцарских романов: «захватывающая дух высота, на которую нельзя было взглянуть без восхищения!»[453].

Частично это очарование передает то, что называют «одной из самых красивых карт в истории картографии»[454]. Это план Теночтитлана, приложенный к латинскому изданию второй реляции Кортеса Карлу V,